Анн Бренон - Нераскаявшаяся

Гильельма не могла ни спать, ни есть. Она пыталась сохранить в себе остатки надежды, черпать ее из света доброго человека Пейре Санса, который всегда говорил с ней ласково и поддерживал в ней мужество. И через несколько недель именно он принес ей новые вести о Бернате, которые только подтвердили то, что она всегда от него ждала.

«Интересные вести довелось мне услышать. Как граф де Фуа и король Франции спорят о том, чьей добычей являются несчастные, приговоренные к сожжению! Ну совсем как нищие! И в самом деле, кажется, мир все больше погружается в безумие. Вот раньше остатки своей добычи, крохи богатств, куски и объедки, чуть–чуть заплесневелый хлеб, князья отдавали нищим… Благотворительность, милостыня, вот как это называлось! Так они поддерживали репутацию правителей для собственной славы в этом мире и своего спасения в ином.

Но старый Аструк — странное у него, конечно, имя. Видать, крестная мать во время крещения решила посмеяться над ним. «Удачливый». Удача нищего, видно, завлекла его в добрый королевский город Каркассон. А почему бы тогда не назвать его Ричардом? — так вот, старый Аструг, всегда все знающий лучше меня, потому что кормится объедками со стола жены лакея сенешаля, он мне все объяснил, а потом я и сам услышал, как эту новость объявляли на площадях и улицах. Дело, оказывается, вовсе не в бедных, несчастных, неудачливых горожанах, попавших под горячую руку. На этот раз добычей костра должен был стать настоящий еретик, который много учился и знал латынь, который на самом деле учился в Тулузе, сын нотариуса самого графа де Фуа. И все его дядья тоже нотариусы. Все они, конечно же, еретики, но люди очень обеспеченные. И само собой, все их имущество будет конфисковано, чтобы окупить его осуждение — и наверное, за ту часть, которая останется от инквизитора, и вели между собой спор два могущественных сеньора!

Надо также сказать, что какими бы ни были мотивы их рвения, этих двух представителей светской власти, графа и короля, все они очень спешили! Нельзя было ждать, пока юристы, клирики, советники и доктора неспешно обменяются мнениями. Еретика следовало срочно сжечь. Они ведь хотели его убить, пока он еще жив! Иначе он мог избежать своего приговора и умереть естественной смертью. По крайней мере, так говорили. Что вроде бы, со времени своего ареста, он отказался принимать пищу. Не по вкусу ему была грубая кухня стражников. Что он не проглотил ни крошки хлеба, не выпил ни глотка воды. Если бы он умер, то это все равно, как если б он сбежал. Монсеньор Жоффре д’Абли прекрасно понимал, что нечего больше тянуть, если он хочет устроить хороший спектакль для народа. Я же ни за что не хотел бы на этот раз пропустить такое зрелище. Уже давно в Каркассоне не сжигали настоящего еретического дьявола. Сжигали только обычных людей, вторично впавших в ересь, которые корчились, бились и кричали, но я не люблю на это смотреть, особенно если это слишком долго продолжается. В прошлый раз — осенью — я пропустил казнь красивой дамы из тех же мест, из того же города, что и эти нотариусы из Сабартес, но она не была даже вторично впавшей в ересь. Богатая горожанка из Акса. Она не была настоящей еретичкой. Она была упорствующей верующей, нераскаявшейся, как они говорят. Аструк говорил мне, что почти вся толпа плакала. Наверное, смерть настоящего еретического дьявола выглядит намного лучше. Может быть, сам Дьявол, его хозяин, придет искать его в дыму и пламени? Не знаю, я такого еще никогда не видел.»

«С тех пор, как растаял снег, начались бесконечные дожди… Од поднялась как никогда. И этот грязный поток мне приходится переходить даже с некоторым страхом, хотя новый мост построен так, что внушает доверие. Но все же, когда я иду из Бурга в Сите, то у меня душа уходит в пятки, чувствуя дрожание арок моста. Я ненавижу этот переход на другой берег. Даже растущий на мосту каштан трясется, как взбесившийся баран. Но на другом берегу, еще не доходя до Сите, я увидел, что не зря пришел заранее. Там уже собралась толпа. Мне оставалось только следовать за этой толпой, под укреплениями, поднимаясь вверх по Од, в направлении, противоположном Муру, пройти остров с королевской мельницей, по песчаной косе, до того места, где сжигают еретиков. Было уже после полудня, дождь закончился, но ледяной ветер Серс дул с Монтань Нуар, студя мне голову, срывая капюшон и леденя кости. Мне отвратителен этот промозглый месяц март в Каркассоне. В следующем году нужно будет словить удачу за хвост и отправиться поближе к морю, хотя кажется, архиепископ Нарбонны не любит нищих… Но может быть, ветер сегодня и принесет какую–то пользу. По меньшей мере, можно рассчитывать, что он раздует пламя.