Юсиф Чеменземинли - В крови

Усевшись на шелковые тюфячки, Вагиф и Мирза Алимамед вновь отвесили поклон хану, потом его приближенным, потом всем остальным, — высокие папахи одна за другой склонились в ответ на приветствие.

По случаю праздника хан облачен был в белую чуху из лемберанской ткани, в белый архалук, на голове его возвышалась белая папаха. На плечи хана наброшена была накидка из драгоценной ткани тирме, подбитая соболями. Из–под шерстяного пояса виднелась рукоять кинжала, украшенная драгоценными каменьями.

Как только новые гости уселись, к ним приблизился прислужник с золотым подносиком в руках и, опустившись на одно колено, поставил перед ними кофе в фарфоровых чашечках.

Потягивая ароматный йеменский кофе, Вагиф оглядывал зал. Посреди пурпурного, обрамленного тонкой каймой ковра, из конца в конец покрывавшего весь зал, разостлана была скатерть из тирме, украшенная аграмантом; в золотой и серебряной посуде разложены были сладости и налиты шербеты; в тонких вазочках меж яствами расставлены были фиалки, подснежники и нежная, только что проросшая из семян травка, привезенные из долины цветущие ветки персика и алычи.

В центре зала, как раз над скатертью, свешивалась с расписанного, изукрашенного золотом потолка хрустальная люстра, в подсвечники вставлены были свечи.

В двух противоположных концах зала тоже подвешены были люстры, точно такие же, как в центре, только поменьше. На одной из стен меж четырехугольных: витражей окон прибиты были зеркала в золоченых рамах; на противоположной стене — ниши, украшенные тиснеными узорами. В одной из них стояли французские часы с золотой фигуркой ангела, в другой — инкрустированный перламутром ларец, роскошная конская сбруя, фарфоровая посуда, дорогие, в цветных кожаных переплетах книги.

Стена, перед которой возвышался хамский трон, украшена была роскошными кашмирскими тканями, персидскими коврами, оружием в золоте и серебре: здесь развешаны были щиты, мечи, кинжалы, броня, шлемы, ружья… Это были подарки иранских шахов и правителей соседних ханств.

Была пора мира и благоденствия. После кровавых дворцовых перипетий Надира Керим–хан Зенд восстановил в Иране мир и спокойствие. Сейчас оттуда опасность не грозила. Люди из рода Джаванширов — к нему принадлежал и сам Ибрагим–хан — и из рода Бехменли, угнанные некогда Надиром в Хорасан, давно уже вернулись в родные края и здесь, в междуречье Куры и Аракса, сеяли хлеб и разводили скот. С наместником Грузии Ираклием II также установлены были дружеские отношения. От Дагестана до Тебриза гремело имя Ибрагим–хана; правители всех соседних ханств прислушивались к его слову. Один лишь правитель Кубы Фатали–хан не захотел склонить голову перед повелителем Карабаха; восточная часть Азербайджана — Баку и Талыш оставались под его властью. Впрочем, Фатали–хан не представлял серьезной угрозы для Карабаха. Пристало ли правителю, владевшему такой крепостью, как Шуша, с ее неприступными стенами и мощными башнями опасаться какого–то кубинского хана? Ведь по одному знаку властителя Карабаха ханы Карадага, Хоя, Нахичевани, Шеки тотчас поспешат ему на помощь, а тесть его Омар–хан прибудет из Аваристана с пятнадцатью тысячами бойцов…

Лицо Ибрагим–хана, округлое, спокойное, величественное, как бы отражало полноту его благополучия. Откинувшись на шелковые подушки, он с наслаждением потягивал кальян, не выпуская изо рта янтарного мундштука, и с величественной невозмутимостью наблюдал за праздничным приемом. Вошел Ханмамед. Поздоровался и сел в дальнем углу. Один из хаджи подозвал его поближе. Ханмамед пересел. И сразу же попросил слугу принесшего кофе, подать халву. Тот передал Ханмамеду тарелку с халвой. Мирза Алимамед, наблюдавший за этой сценой, готов был сквозь землю провалиться.

— Что это с Ханмамедом? — игриво усмехнувшись, спросил Вагифа хан. — Знает, что я обижен, не показывается.

— Он ожидает вашего милостивого внимания, — мягко ответил Вагиф.

— Да? Ну что ж… Может быть, произвести его в помощники начальника крепостной стражи, подойдет это ему?

— Он век вам будет благодарен! Семья у него большая, едоков много, родовитостью взять не может…

— Бездельник он! — с презрением бросил хан, перебив Вагифа. — Никчемный человек. Только и знает, сплетни разносит!..

— Что делать… — с сожалением сказал Вагиф. — Если бы вы знали, как Мирзе Алимамеду с ним тяжело, чего только он не натерпелся из–за братца!..

— Понятное дело… — при упоминании имени Мирзы Алимамеда хан милостиво качнул головой. — Вот и подумай: у одного отца такие разные сыновья! — и хан снова взял в рот мундштук.