Вера Гривина - Путь к своему королевству

– Что теперь будет? – прошептала Агнесса.

– Война будет новая, – высказалась Боянка.

В волнении боярыня вернулась домой, где заботы, связанные с подготовкой к отъезду, несколько заглушили ее тревогу. Вечером Агнесса отправилась в храм Бориса и Глеба, а когда она вместе со своими слугами шла после службы по улице, неожиданно со стороны княжеских палат послышался шум, и, спустя немного времени, к северо-восточным воротам детинца промчались верховые.

«Что еще могло случиться? Спаси и сохрани нас, Боже!» – забеспокоилась боярыня, и велела Жердею разузнать, чем вызвана такая суматоха в столь поздний час.

Дома Агнесса вызвала в большую горницу дударя Лепко и велела ему сыграть что-нибудь спокойное, но не заунывное, а сама села за прялку. Боянка и Найдена тоже пряли.

Лепко извлек из своего нехитрого инструмента нежную, удивительную по красоте мелодию.

– Замечательная песня, – похвалила музыканта боярыня. – Угодил ты мне, Лепко.

Юноша печально вздохнул:

– Брат мой, Гудим, угодил бы тебе больше. С ним никто не мог равняться в умении на дуде играть.

Агнесса знала, что Гудим пропал почти восемь лет назад. За прошедшие годы Лепко не переставал тосковать по старшему брату и даже дал зарок не жениться до его возвращения.

– Сыграй еще, Лепко, – велела Агнесса дударю.

Но не успел музыкант исполнить ее желание, как дверь отворилась, и на пороге возник возбужденный Жердей, а из-за его спины выглядывал растерянный Поспел.

«Случилось что-то ужасное», – со страхом подумала Агнесса.

Не снимая верхней одежды, Жердей прошел в горницу и громогласно возвестил:

– Князь Владимирко преставился, упокой его Господи!

– Боже милосердный! – воскликнула Боянка.

Найдена ахнула и перекрестилась.

– Когда преставился? – спросила Агнесса дрожащим голосом.

Бросив на пол шапку, Жердей затараторил:

– Владимирко Володарьевич нынче был не в духе, опосля того, как выпроводил послов киевского князя, и кричал не токмо на слуг, но и на сына с невесткой. Потом они всем семейством отправились к Спасу, на вечерню, а в храме случился со старым князем удар. Не иначе Господь наказал нашего князя за нарушение крестного целования.

– Неужто он помер прямо в храме? – спросила Боянка.

Жердей помотал головой.

– Нет, старый князь отдал Богу душу опосля того, как его в хоромы перенесли.

– А что за люди поскакали из Галича на ночь глядя? – осведомилась боярыня.

– Князь Ярослав отправил слуг вдогонку за послом киевского князя – ответил Жердей.

«Теперь князь Ярослав – хозяин в Галицком княжестве», – обеспокоенно подумала Агнесса.

– Надобно собираться, – обратилась она к Найдене. – Завтра на заре мы едем в Перемышль.

А тем временем гонцы князя Ярослава спешили выполнить его повеление. Киевляне вначале не поверили в смерть Владимирко Володарьевича, а восприняли происходящее, как новое коварство нечестного князя. Бруно ругал себя за то, что не расстался сразу с послами Изяслава Мстиславовича, а решил их проводить.

«Не обернулись бы для меня эти проводы гибелью».

Только тогда, когда послы увидели на княжеском дворе слуг и дружинников в черных одеждах, они убедились в правдивости известия о кончине Владимирко Володарьевича.

– Значит, преставился князь, упокой его Боже, – удовлетворенно заключил Петр Бориславович и перекрестился.

Владимирко Володарьевич лежал в гробу посреди княжеской гридницы, а князь Ярослав сидел в золотом кресле и горестно вздыхал. Кроме двух князей, мертвого и живого, в гриднице были еще стоящие в карауле у гроба дружинники.

Послы, войдя в гридницу, разом осенили себя знамением и склонили головы.

– Наказал Господь моего отца за клятвопреступление – скорбно заговорил Ярослав. – Мне же остается токмо молиться за душу новопреставленного раба Божьего Владимира да исправлять грехи его. Дай Господи, чтобы мои старания на земле обернулись милостью к покойному на Небесах. Дай-то Бог! Дай-то Бог!

Послы закивали, а князь продолжил:

– Пущай князь Изяслав не беспокоится – я желаю жить с ним в мире, о чем писано в сей грамоте.

На последних своих словах он знаком подозвал к себе Петра Бориславовича и отдал ему толстый свиток со словами:

– Эх, кабы я мог поведать о своих добрых намерениях брату моему, королю Гёзе, с души еще один камень свалился бы!

– Зачем же дело стало? – подал голос Петр Бориславович. – С нами есть человек угорского короля, – кивнул он в сторону Бруно, – кой прямо отсель поскачет к своему государю.