Вера Гривина - Путь к своему королевству

На склоне холма стоял один Сикидит. Видимо, Исаак и Иоанн, вдоволь повеселившись, ушли.

– А ты не боишься Божьего гнева? – сердито спросил Борис у грамматика.

– Боюсь, – честно признался тот.

– И все-таки зачаровываешь людей?

Сикидит виновато развел руками.

– Не могу удержаться. Не знаю, Господом ли, сатаной ли дано мне насылать на людей умопомрачение, только это великий соблазн.

– И что же, ты на любого можешь наслать умопомрачение?

Грамматик помотал головой.

– Нет! Есть люди, которые чарам не поддаются.

– Я поддаюсь? – осведомился Борис.

– Нет, – уверенно ответил Сикидит.

– А я? – подал голос Лупо.

– Ты тоже не поддаешься.

– А Фотий? – продолжал выспрашивать Борис.

– Ему я легко могу внушить, что угодно.

И без того бледный музыкант побелел еще больше.

– Я надеюсь, ты не собираешься этого делать? – вкрадчиво осведомился Борис.

– Не собираюсь, – подтвердил Сикидит.

Борис продолжал спрашивать:

– А правда, что ты умеешь еще и судьбы по звездам читать?

– Умею.

– И мою судьбу сумеешь прочесть?

– О судьбе архонта Бориса недавно василевс спрашивал, – признался Сикидит.

Борис был удивлен.

– Что он спрашивал?

– Быть ли архонту Борису королем?

– И что выходит по звездам?

– Звезды говорят, что архонт Борис может стать королем, потому как он рожден от короля, – сообщил грамматик.

– Это и без звезд известно, – проворчал Лупо.

– Видать гаданием по звездам так же морочат людям головы, как и любым иным кудесничеством, – заключил Борис и добавил пришедшую ему на память фразу из «Эдипа»:

Если Бог захочет —

Он сам сорвет с грядущего покров. 26 26 Перевод Ф. Ф. Зелинского.

Махнув рукой, он зашагал по тропинке.

– Пусть так! – закричал Сикидит. – Звезды не все нам говорят, но я и без них знаю, что скоро архонт Борис отправится в долгое и опасное путешествие!

Венгры разорили под Перемышлем немало сел, однако были и счастливчики, коих беда обошла стороной. Среди бояр, чьи владения не пострадали, оказался и младший брат Любима. Как только был заключен мир, Бажен поскакал в Радимычи, где нашел наполовину сгоревшее село, могилу Любима и скорбящую вдову брата. Погоревав вместе с невесткой, Бажен взялся за восстановление боярского замка и изб крестьян, а Агнессе посоветовал перебраться к нему в Перемышль. Молодая женщина и сама понимала, что ей лучше уехать из Радимычей, однако ей тяжело было видеть Бажена, очень похожего на своего покойного брата. Деверь отнесся с сочувствием к переживаниям невестки.

– Ладно, Агнюшка! Коли хочешь, живи в Галиче. Мы с Белославой будем навещать тебя и детишек, коли ты дозволишь.

– Вестимо, навещайте, – откликнулась Агнесса. – Вы же для нас самые близкие люди.

В Галиче Агнесса жила тихо и уединенно, покидая свой двор лишь для того, чтобы посетить храм. Острая боль потери постепенно притуплялась, и в начале зимы молодая вдова могла уже без слез вспоминать о покойном муже. Она часто думала о нем, просила прощения, благодарила за все, что он ей дал. Агнесса радовалась, замечая у Илюши черты его отца, а порой ей вдруг начинало казаться, что и Агаша похожа на Любима.

Всю осень овдовевшая боярыня молилась в Успенском соборе, а зимой заметила, что туда зачастил князь Ярослав, хотя его семейство обычно посещала службы в своем Спасском храме. Агнесса ловила на себе страстные взгляды молодого князя, и это приводило ее в смятение. Она отнюдь не была перед ним беззащитной: за нее мог вступиться деверь, да и Владимирко Володарьевич не дозволял сыну изменять жене (Ярослав был женат на дочери союзника своего отца, князя Юрия Владимировича Долгорукого). А испугалась Агнесса, потому что поняла – жаркие взгляды молодого князя волнуют ее. Жизнь брала свое: молодой вдове опять захотелось мужского внимания и мужской ласки. К тому же Ярослав фигурой и чертами лица походил на Бориса, а Агнесса еще помнила свою первую любовь. Однако ее не настолько влекло к молодому князю, чтобы ради него забыть о своем добром имени, поэтому она перестала ходить в Успенский собор, предпочтя ему скромный храм Бориса и Глеба.

Белокаменная, однокупольная церковь не отличалась богатым убранством, но Агнессе это даже нравилось, потому здесь ничего не отвлекало ее от молитвы. На Федора Стратилата, небесного покровителя Любима Радковича, она отстояла всю обедню, прося у Господа милости для души погибшего мужа и вышла из храма умиротворенная. Снежок поскрипывал под каблучками ее сапожек, легкий морозец пощипывал ей щеки, и впервые за много дней она чувствовала на душе радость. Агнесса уже почти дошла до своего двора, когда ее кто-то окликнул. Обернувшись, она увидела одного из слуг галицких князей, юношу лет двадцати по имени Богдан.