Вера Гривина - Путь к своему королевству

Увлекшись беседой, они незаметно для себя вышли к бухте Золотого Рога, где по берегу гуляли кесарь 24 24 Кесарь – титул, дававшийся византийским императором тем своим близким родственникам, которые не являлись наследниками престола. Исаак Комнин и севастократор Иоанн Ангел в сопровождении скромно одетого молодого человека.

– А ведь это Сикидит! – тихо воскликнул Лупо, приглядевшись к спутнику родственников императора.

– Он и есть, нечестивец, – подтвердил Фотий и перекрестился.

Грамматик 25 25 Грамматик – секретарь, писец. Михаил Сикидит был юношей лет около двадцати, невысоким, очень худым, с тонкими губами, кривым носом и огромными черными глазами. С виду этот человек не выглядел страшным, однако его многие боялись, потому что о нем ходила молва, как о маге, умеющем читать судьбы по звездам и насылающим на людей умопомрачение.

Кесарь и севастократор уговаривали грамматика что-то сделать.

– Ну, покажи, покажи нам! – настаивал Исаак. – Мы хотим сами убедиться.

– А я так думаю, что все это – досужий вымысел, – добавил Иоанн.

Грамматик встрепенулся.

– А что я получу, если докажу, что это не вымысел?

– Я дам тебе номисму! – воскликнул с азартом обычно сонный Исаак.

– Я тоже! – пообещал и Иоанн.

Сикидит указал на бухту.

– Видите человека с посудой в лодке?

– Видим! Конечно видим! – разом ответили Исаак и Иоанн.

– Он сейчас перебьет всю посуду, – пообещал Сикидит.

– Кто это там с посудой? – спросил Борис у своих слуг, глядя, как немолодой мужчина подплывает к пристани в лодке, нагруженной горшками, блюдами, мисками и прочей посудой.

– Торговец Фока Понтик – ответил Лупо и добавил с усмешкой: – Вряд ли в Константинополе найдется больший скряга, чем он.

Понтик между тем вдруг вскочил и завопил так громко, что заглушил шум волн:

– Сгинь! Сгинь проклятый!

Словно безумный он принялся колотить изо всех сил веслом по посуде, от которой полетели во все стороны черепки. Можно было решить, что в торговца вселился бес. Очевидно, находившиеся на лодочной пристани люди так и подумали, ибо все они стояли с открытыми ртами и испуганно крестились.

Зато родственники императора надрывались от смеха.

– Ой, не могу! Он сейчас все переколотит! – хохотал Исаак.

– Как лупит! Как лупит! – вторил ему Иоанн.

А вот у Бориса и его слуг не было ни малейшего желания веселиться.

– Господи Иисусе! Помилуй мя грешного! – воскликнул Фотий, осеняя себя знамением.

Лупо тоже перекрестился и пробормотал на своем родном языке:

– Святые угодники! Если бы кто-нибудь сотворил подобное в Париже, его разорвали бы на части, а потом сожгли бы кости и развеяли бы по ветру пепел.

Тем временем Понтик переколотил всю посуду, растерянно огляделся и завыл отчаянным голосом. А родственники императора едва не попадали от хохота.

– Спасибо тебе, Сикидит за развлечение! – смеясь, поблагодарил грамматика Исаак.

Иоанн вытер выступившие на глаза слезы.

– Это позанятнее любого лицедейства.

Борис направился к пристани, чтобы узнать, по какой причине почтенный торговец так испугался. Слуги неотступно следовали за своим господином. Пока они шли, лодка подплыла к берегу. Едва рыдающий Понтик вступил на пристань, народ тут же разбежался.

– Что с тобой случилось? – спросил Борис у торговца посудой.

Тот упал на колени и истово закрестился.

– Господи Иисусе, спаси меня! Сам сатана предстал предо мной!

– Это Сидикит тебя зачаровал, – сообщил Борис.

– Сикидит? – недоверчиво протянул Понтик.

– Погляди, вон он, – промолвил Борис, указывая глазами на Сикидита.

Торговец, как ни странно, обрадовался:

– Хвала Христу, что это всего лишь чары Сикидита! А я уж было решил, что сам нечистый явился по мою душу.

– И что же ты видел? – повторил вопрос Борис.

Во взгляде Понтика опять появился дикий ужас.

– Страшно вспомнить, милостивый господин, то, что я увидел. Возник вдруг из воды кровавый змей с огненным гребнем и растянулся на моей посуде. Когда чудовище открыло свою огромную пасть, чтобы меня поглотить, я стал отбиваться от него веслом…

– И куда потом делся тот змей? – прервал торговца Лупо.

– Пропал, как только я разбил последнее блюдо, – сообщил Понтик, окидывая груду черепков полным отчаянья взглядом.

Круто развернувшись, Борис направился с пристани, Лупо и Фотий по-прежнему от него не отставали, а вслед им неслись стенания Понтика:

– Я разорен! Разорен! Столько посуды побито!