Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая

– В любом случае, он не озаботится находкой, – угрюмо подумал Эйтингон, – то, что везут в самолете, нам больше никак не пригодится… – сам Эйтингон не мог звонить потерявшим дочь Журавлевым, но, по словам Шелепина, генеральша слегла с сердечным приступом, оставив Михаила Ивановича управляться с Мартой:

– Саша чувствует себя виноватым еще и потому, что ему не разрешили полететь в Куйбышев… – черные, с проседью волосы Эйтингона взметнул вихрь от садящегося самолета, – он только по телефону поговорил с Журавлевыми. Но я ему обещал, что он на все лето поедет на Волгу, перед осенними акциями в Европе и Лондоне… – о будущей операции с Невестой мальчику тоже пока ничего не говорили. Выбросив окурок, засунув мерзнущие руки в карманы пальто, Эйтингон ждал, пока к самолету приставят трап. Он надеялся, что мальчик преуспеет в Великобритании:

– О младшем брате он знает, врать ему незачем, однако Саша не собирается знакомиться с юным Вороном. Тем не менее, нельзя выпускать парня из вида. Еще один внук Горского… – Наум Исаакович вздохнул, – понять бы, где его внучка. Ничего, если мы не расколем 880, остается еще Невеста. Она трудится на Набережной, она может знать, что случилось с Мартой…

В стылом фюзеляже, над полуоткрытой дверью кокпита горела тусклая лампочка. Тихо переговаривались летчики, переливалась зелеными огоньками приборная доска. Наума Исааковича никто не сопровождал:

– Я велел, чтобы крышку не приколачивали. Здесь холодно, на Урале едва начали таять снега. Половину группы нашли прошлым месяцем, оставшихся отыщут в мае. Его мы тоже нашли, на проклятом плато. 880 признался в его гибели, но больше он ничего не сказал… – стоя над цинковым гробом, Эйтингон долго всматривался в спокойное лицо мертвого Ягненка, полковника Меира Горовица.

Шипела итальянская кофейная машинка. В отполированной стали отражалось закатное солнце над Москвой-рекой. Кухню отделали на новый манер, лиловой плиткой. Стены выкрасили в глубокий цвет морской волны. Вместо стола устроили барную стойку, с высокими стульями. Неслышно работал американский рефрижератор. На кирпичной стене, под медной вытяжкой, развесили старинные, начищенные сковороды.

Саша полистал яркий журнал на стойке. Architectural Digest, в январском номере, напечатал обзор виллы на западном побережье США, заказанной каким-то дельцом:

– Смелое использование цвета в интерьере означает, что времена неуверенности в себе прошли. Америка с гордостью смотрит в будущее. Мистер Корнель выбрал для отделки богатые оттенки драгоценных камней, изумруда и сапфира… – рассматривая фотографии, Саша понял, что стоит на похожей кухне:

– Только в Америке каминов несколько, а здесь один, и не работающий… – мраморный камин, в просторной гостиной на Фрунзенской, загородили экраном. Стены комнат играли глубокими красками. Гостиную сделали серовато-жемчужной:

– В тон картине, – объяснила товарищ Саломея, – полотно организовывает интерьер… – на большом холсте Саша увидел знакомый шпиль Адмиралтейства, облачное небо над Невой:

– Из запасников Русского Музея, – небрежно добавила женщина, – в СССР есть замечательные художники. Русские импрессионисты, так сказать…

Низкие диваны обтянули белой замшей, рояль блистал кремовым лаком. В квартире волнующе пахло лавандой. Пол в гостиной выкрасили в цвет голубиного крыла, на рояле стояла ваза с махровыми гвоздиками. Товарищ Саломея повела рукой:

– Квартира небольшая, но мне хватает. Это гарсоньерка, – пухлые губы улыбнулись, – холостяцкое пристанище… – Саша подумал про особняк Журавлевых в Куйбышеве:

– У них тоже очень просторно, много света… – комнаты товарища Саломеи смотрели на парк Горького, – получается, что она, то есть капитан, живет напротив бывшей квартиры Михаила Ивановича… – Саша узнал закрытый шлагбаумом двор мощное здание в классическом стиле. Товарищ Саломея привезла его на Фрунзенскую набережную в собственной машине. Женщина водила белую «Волгу», как называли автомобиль Горьковского завода. Рукав норковой шубы задрался, обнажив нежное запястье, с швейцарским хронометром. Она ловко рулила, не отрывая ладони от колена Саши:

– Я очень рада, что мы встретились в Москве, товарищ Скорпион… – они говорили по-английски, – я ожидала увидеть вас в следующем году, на занятиях, но я могу предложить частные уроки… – на товарища Саломею Саша нарвался в служебном буфете, в административном здании тюрьмы Суханово. Он брал только черный кофе, из-за диеты ему запретили даже молоко: