Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том четвертый

– Гауптштурмфюрер, рад знакомству. Граф Теодор фон Рабе, мой младший сын, оберштурмбанфюрер Генрих фон Рабе… – брат его светлости носил домашний, твидовый пиджак, – моя невестка, графиня фон Рабе… – в свете заходящего солнца ее бронзовые волосы играли тревожными огоньками. Шелковые гардины отдернули. Она сидела у кабинетного рояля, в темном, платье старинного кроя, с палантином.

– В Норвегии такие наряды носят, – вспомнил Петр, – должно быть, подарок от его светлости… – у графини были большие глаза, цвета свежей травы. Тонкие губы разомкнулись:

– Добро пожаловать, гауптштурмфюрер. Мы рады друзьям Максимилиана… – на белой шее графини висел старый, золотой крестик Кукушки.

Колокольчик у двери приветливо звякнул. Пожилой, седоволосый человек приподнялся из-за отполированной, старого дерева стойки:

– Оберштурмбанфюрер фон Рабе! Ваш заказ готов, извольте получить… – Генрих обернулся к своему спутнику:

– Одна из лучших ювелирных лавок в Берлине, гауптштурмфюрер. Семейное дело, они здесь располагаются со времен Фридриха Великого… – дату основания магазина выбили тусклым золотом на вывеске. Его светлость граф принял от ювелира аккуратно перевязанный голубой, атласной лентой, пакетик:

– Мой средний брат привез в подарок будущему племяннику ложку… – Генрих улыбался, – Отто решил сделать гравировку, для Адольфа. Именно здесь я и купил крестик, о котором вы спрашивали у моей жены. Летом сорок первого года, перед свадьбой. Герр Райзе, – обратился он к ювелиру, – мой друг интересуется антикварным крестиком, с изумрудами… – Петр не мог поверить своим ушам:

– Друг, он считает меня другом. Герр Максимилиан никогда так не говорил… – графиню фон Рабе звали Мартой. Штандартенфюрер представил Петра, ее светлость поднялась, из-за фортепьяно:

– Боже! – ахнула девушка:

– Я никогда не видела русских, славян…. – Максимилиан, за спиной у Мухи, закатил глаза: «Разумеется. Сейчас она спросит, не ходят ли по Москве медведи». Так и случилось.

Младший брат и его жена, тем не менее, поздоровались с Петром Арсеньевичем. Марта, правда, протянула руку, только когда Генрих, почти незаметно, кивнул.

– Долг гостеприимства… – завыл гонг, отец повел невестку, – Муха усядется с нами за одним столом… – на обеде Максимилиан, несколько раз, ловил себя на том, что ему хочется заткнуть уши. Невестка блистала отменной глупостью. Макс усмехнулся:

– Не зря говорят, что беременные женщины теряют способности к логике. Марта, правда, никогда логикой и не славилась. А впереди еще кормление… – невестка, хлопая зелеными глазами, интересовалась у Петра Арсеньевича, есть ли в России электричество и водопровод:

– Я слышала, что славяне дикие люди, – Марта поежилась, – я посещала лекцию специалиста, из расового отдела СС. Отто говорит, что в России одни леса и пещеры… – речь, разумеется, зашла и о медведях на Красной площади. Марта изумилась тому, что в Москве есть метрополитен.

Макс почти ожидал, что невестка спросит, не конная ли тяга передвигает вагоны:

– Даже неудобно, – недовольно подумал Макс, – Марта образец арийских кровей, а такая дура. Впрочем, Муха с Эммой познакомится. Эмма, хотя бы, не несет чушь, без остановки… – отец с Генрихом слегка улыбались:

– А что с ней делать? – к ароматному бульону из фазанов принесли гренки, с паштетом:

– Она рожает, ухаживает за детьми, обеспечивает мужу отдых и покой, у семейного очага. То есть выполняет предназначение женщины. В конце концов, – хмыкнул Макс, – лучше такая жена, чем та, что забрасывает семью… – он вспомнил глаза цвета патоки:

– Жене надо доверять, а не оглядываться из-за плеча. При 1103 я никогда не спал, и правильно делал. Она бы, не задумываясь, вонзила мне в спину кинжал. У нее правда, не было оружия, но она бы устроилась, как-нибудь… – Макс едва сдержал ругательство:

– Смогла же она заминировать конструкцию. Она хотела подорвать аппарат, на первом испытании. Гиммлер туда собирался приехать. Евреи жестоковыйные, правильно Библия говорит. Она была готова погибнуть, и унести в могилу конструкцию, жизни людей. Мою жизнь… – Макс напомнил себе, что доктор Кроу давно мертва.

За шукрутом, он прислушался. Невестка расспрашивала Муху об авиации:

– Я знакома с нашей знаменитой летчицей, Ганной Рейч, – гордо сказала Марта, – я даже поднималась с ней в воздух. Она испытывает новые модели самолетов, для доблестного Люфтваффе, стоящего на страже границ рейха… – Муха уверил невестку, что военно-воздушный флот большевиков почти разгромлен: