Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том первый

– Констанца говорит, что ей все равно. Она утверждает, что не обращает внимания на одежду, но я ей из Осло шарф привез, и она обрадовалась… – шарф он выбирал придирчиво, прикидывая, какой цвет пойдет жене:

– Зеленый, к ее глазам хорошо. И синий тоже, и коричневый. Ей все цвета идут… – у Степана не осталось никаких фотографий, но он помнил, каждую черточку, в лице жены:

– Иоганн тоже ничего из Германии не увез, кроме олимпийской медали, в подкладке куртки. Грета награду туда зашила… – приятель так много говорил о жене, что Степану казалось, будто он знает госпожу Кампе лично:

– А я ничего не говорю… – обойдя сквер, он свернул на крохотную улочку Нуторгет, – но мне нельзя. Не надо, чтобы кто-то знал, о Констанце… – Степан надеялся, в Москве, поводить жену по музеям и магазинам:

– Она, наверное, и города не видела. Ее в какой-то закрытый институт отправили… – он отгонял от себя мысли о том, что советские солдаты убили Олафа и Кристину, что мог погибнуть Инге, ребенок:

– До войны говорили, что лес рубят, щепки летят. На войне разные вещи случаются. Наверняка, кто-то перестарался, в выполнении приказа. Их наказали, но Инге родителей не вернешь… – Степан уговаривал себя не думать плохо об СССР:

– Моя страна победила фашизм, спасла Европу. Я не должен чернить Красную Армию. И вообще, СССР вырастил нас с Петей, сирот, дал нам образование… – Степан решил, что семья Пети вернулась в Москву:

– Они, на Фрунзенской, наверное, живут. Может быть, удастся увидеться, хотя бы ненадолго. Потом мы с Констанцей исчезнем… – Степан доверял брату, с его опытом, и знал, что все пройдет, как надо:

– Петя нас перевезет через границу. Например, финскую. Мы сразу пойдем в британское посольство, попросим убежища, нас на самолете отправят в Лондон… – на углу, рядом со сквером возвышался мрачный, грязно-желтый доходный дом, с башенкой. Степан жил немного дальше. Над входом в арку красовалась вывеска:

– Спортивный зал «Грета». Занятия боксом для детей и взрослых… – заглянув в простую кондитерскую, по соседству, Степан купил лакричных леденцов:

– Пусть мальчишки порадуются… – он вспомнил, как привозил конфеты еврейским малышам, в Дании, – хотя Иоганн их за каждый леденец будет гонять. Он строгий, но ребята его любят… – в подвал из арки вела железная дверь. На Степана пахнуло ароматом пота и талька. Спускаясь по стертым ступеням, он услышал звуки ударов, о грушу, и веселый голос господина Кампе:

– Отлично, тезка, у тебя есть задатки… – в маленьком зале, на правом ринге, отрабатывал удары светловолосый парень. Кампе, прислонившись к канатам, внимательно следил за его движениями. Черные, с легкой проседью волосы Иоганна, поблескивали в свете раскачивающейся лампы, под жестяным абажуром:

– Еще раз, удары с правой, тезка… – парень, обернувшись, зарделся: «Господин Равенсон…»

Степан удивился:

– Янек что здесь делает… – сын литовца заканчивал университет. Степан не слышал, чтобы юноша увлекался боксом. Господин Кампе посмотрел на большие часы, над рингом:

– У тебя еще десять минут. Потом устроим спарринг, с нашими норвежскими друзьями, – подмигнув Степану, Кампе пообещал:

– Я кофе сварю, пока ребята не подошли. И тебя на спарринг поставлю… – Степан теперь неплохо двигался по рингу и работал с грушей, – лично со мной… – хохотнув, Иоганн открыл дверь крохотного кабинета, увешанного вырезками из старых, спортивных журналов.

Они пили кофе под пожелтевшей, обрамленной страницей, почти двадцатилетней давности. Господин Кампе, на фотографии, действительно, на двадцать килограмм легче, обнимал за плечи приятеля по команде. Ребята стояли на ринге, под немецким флагом:

– Чемпионат Германии, 1928 год… – прочел Степан. Он заметил:

– Вы с ним похожи, Иоганн… – Степан указал на фото. Господин Кампе помолчал:

– Он тоже цыган, мой тезка, как Янек… – Кампе кивнул в сторону зала, – тоже Иоганн. Иоганн Тролльман, мы дружили… – Кампе редко курил, но сейчас передал Степану стальной портсигар:

– После тридцать третьего года у него тоже медали отобрали. Публика возмутилась, федерация назначила матч-реванш, за чемпионский титул. Разумеется, ариец должен был победить… – презрительно сказал Кампе, – а Иоганн пришел на матч, покрасив волосы и выбелив лицо мукой. Он молодец, мой тезка… – Кампе ничего не знал о судьбе приятеля:

– Скорее всего… – боксер дернул щекой, – его в концлагерь отправили, как весь мой народ… – Кампе много рассказывал Степану о кочевом детстве: