Алона Китта - Русский излом. Роман в трех частях

– Не признала, вроде бы не местный. Ольга говорит, с поезда спрыгнул? А, может быть, сбросили? Увидели, костюм хороший, значит, деньги имеются… Ограбили и выкинули из вагона, мало ли разбойников… Может, околоточному сообщить? Нет уж, пускай сама Ольга Карловна решает… А мы что! Чаем напоить – пожалуйста, а остальное – увольте!

После полудня Ольга освободилась от приема и заглянула к раненому. Он по-прежнему лежал в боксе, но выглядел гораздо лучше, чем утром. В его выразительных карих глазах появились живые искорки. Он взглянул на подошедшую Ольгу с интересом.

– Простите, Вы доктор? – спросил он, поздоровавшись.

– Фельдшер, – уточнила Ольга.

Под пристальным взглядом незнакомца она немного смутилась, а, смутившись, испугалась, что краска выступит на щеках и сделает ее похожей на расписную матрёшку. Она откашлялась, пряча взгляд, и, собрав волю в кулак, напустила на себя суровый вид – в самом деле, почему она так испугалась?

Незнакомец был симпатичным, и лицо у него приятное, и тренированное тело угадывается под больничными тряпками, но Ольга здесь не за тем, чтобы любоваться на молодых красавчиков. Она, как говорится, при исполнении. Пусть уж лучше он смущается…

– ,Вас нашли у железнодорожных путей. Помните, как Вы там оказались? – строго спросила она.

«Похоже на допрос», -подумал он, не сводя с нее глаз, -«А она хороша, просто красавица! Сколько волос! Если распустить эту высокую прическу, ей на плечи прольется золотой дождь».

Он представил себе, что его руки тонут в золотом дожде, что он перебирает каждую прядь, каждый локон, и… улыбнулся.

– Как Вы оказались у железной дороги? Вы помните что-нибудь?, -переспросила Ольга, обескураженная его молчанием и непонятными улыбочками.

– Как Вас зовут? – прошептал он одними губами.

Предательская краска все же выступила на ее щеках, и она, досадуя на себя, резко ответила:

– ,Ольга… Ольга Карловна Монакова. Теперь Ваша очередь представиться.

Молодой человек неожиданно смутился. Он засуетился и закашлялся, а затем, так же, как она, залился краской.

– Антон Иванович Оболенский, -ответил он, понизив голос, – Поверьте, Ольга Карловна, я ничего не помню. Я даже не знаю, где нахожусь.

– Бельская земская больница.

– А где это?

Ольга расценила его вопрос, как дурачество, но всё же, не скрывая недовольства, проговорила:

– Песчанская губерния, Бельская волость.

При упоминании о Песчанске раненый оживился, но, опережая интерес Ольги, заявил, что с Песчанском его ничего не связывает.

– «Врет» – подумала она, – «Он либо из Песчанска, либо ехал туда по какому-то делу. Похоже, и имя ненастоящее. Что ж, пока подыграю в его враньё.»

– Скажите, что со мной случилось? Санитарка сказала, что Вы спасли мне жизнь.

Ольга коротко поведала о событиях утра, и он горячо поблагодарил ее.

– Не стоит!, -возразила она, – Вот, если бы Вы вспомнили, что привело Вас на рельсы, то это несомненно избавило бы меня от необходимости доложить полиции о случившемся.

– Зачем? Я же ничего не помню!, -произнес он, четко выделяя каждое слово.

– Куда Вы ехали? Может быть, у Вас билет сохранился?

– А в моих карманах не было билета?

– ,Судя по описи вещей, нет.

– Зачем Вы расследует это происшествие?, – спросил он печально, – Вас же это не коснулось!

– Как зачем? – не успокаивалась Ольга, – Если Вас избили и ограбили в поезде, то не лучше ли обратиться в полицию?

– ,Не нужно полиции…

Он попробовал подняться на локтях, но от резких движений усилилась боль, и он рухнул обратно в кровать.

– Вам плохо?, – Ольга подошла ближе и положила руку ему на лоб, Внезапно раненый схватил ее руку в свои ладони и горячо зашептал:

– Доктор, миленькая! Не надо полиции! Вообще ничего не надо. Я уйду сейчас, только не выдавайте!

Он повторял эти слова несколько раз, будто заклинание, пока изумленная Ольга не пообещала оставить его в покое.

– Я вернусь, Антон Иванович, и тогда Вы расскажете мне, отчего Вы избегаете полиции? Заодно, уж будьте добры, сообщите мне Ваше настоящее имя, господин Оболенский. Поверьте, с моей стороны Вам не грозит опасность.

Он сделал вид, что задремал, и она вышла из бокса.

– «И как мне прикажете себя вести с этим типом? Его враньё даже не забавляет! – размышляла она, идя по коридору, – Этот красавчик, несомненно, южных кровей – еврейских или кавказских. А я не люблю, когда меня используют втёмную.»

Ночью ее вызвали к нему из дома: раненый снова стал задыхаться на фоне внезапного скачка температуры. Карл Иванович, не вполне оправившийся от недомогания, настаивал на сопровождении дочери.