Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый

– Министерство считает, что тюрьма вам ни к чему. Лиц, представляющих интерес для дальнейшей работы мы отправим отсюда в Москву, а моряков, совершивших дисциплинарные проступки… – Эйтингон не закончил:

– В общем, вы меня поняли…

Для номерной заключенной пришлось настилать крышу, проводить канализацию, и кое-как, но подключать отопление. За борщом и пельменями, Эйтингон заметил:

– В столицу ее везти незачем. Она должна быть всегда под рукой, на случай выхода вверенных вам экипажей на боевое задание…

Капитан первого ранга понятия не имел, откуда доставили уродливую, тихую женщину, с грудным младенцем. Он вообще не вникал в занятия заключенной:

– Начальство велело не выделять отдельную охрану, для барака. Ей разрешили гулять, внутри ограды, выдают паек, по нормам для мамок, как это называют в МГБ. Ее даже посещает врач…

Белокурый, толстенький мальчик, протянув ручку, попытался схватить стетоскоп.

Доктор мягко отвел пальчики:

– Подожди, милый. Сейчас послушаю тебя, и дам шпатель. Поиграешь немного, пока я осмотрю маму…

На застеленной серым одеялом кровати валялись самодельные погремушки, пустые картонные упаковки от лекарств, наполненные горохом и крупой. Лаура слабо улыбнулась:

– Боец с кухни снабжает меня материалами, а доктор приносит коробки…

Она сидела, закутавшись в лагерный, полосатый бушлат. Лето и начало осени выдались теплыми, но в октябре мальчик стал покашливать:

– Если он заболеет, никто о нем не позаботится… – испуганно думала Лаура, – никто не отправит его в местный госпиталь. Им нужна я, а не мой ребенок…

Поселившись в бараке, она тщательно проверила все отдушины. Жучков сюда никаких не всадили, они с доктором могли говорить спокойно. Доставив Лауру в СССР, К-57 встала на текущий ремонт. Врач шутил, что на осмотрах практикует испанский язык. Барак не прослушивали, однако они, все равно, соблюдали осторожность, не переходя на английский.

Лаура смотрела на милое личико сына:

– Он наедается, у меня много молока. В пайке выдают дополнительный сахар и мясо…

Кроме сахара и мяса, каждую неделю, доктор приносил ей пакет от подводников К-57. Лауре передавали московскую, копченую колбасу, сыр и фрукты. Врач прятал в карман шинели флягу с хорошо заваренным кофе и несколько американских сигарет. Спички Лауре не полагались, курила она только на встречах с врачом. Доктор ловко застегнул кофточку на Пьере: «Сами шили». Лаура кивнула:

– Объяснилась с кухонным бойцом на пальцах, он мне сунул ножницы. Кроила на его глазах, сшивала рыбьей костью и нитками из простыни, а пуговицы картонные…

Пьер, заинтересованно, вертел шпатель, улыбаясь четырьмя белыми зубками. Лаура погладила голову мальчика, в шерстяном чепчике:

– Бежать нельзя, да и не убежать отсюда. Русский язык я не знаю, здешняя местность мне незнакома. Надо ждать, пока К-57 опять пошлют на юг…

Она не могла сделать никаких заметок, но в голове Лауры хранилась подробная карта дороги до оазиса и расположения пристанища фон Рабе, в Патагонии. Она повторяла себе, что Мишель жив:

– Фон Рабе его не убьет. Ему требуется человек, разбирающийся в искусстве. Мне надо вернуться в Антарктиду, отомстить предателю, сэру Николасу, найти Мишеля…

На базе, Лаура больше не слышала далекого, затихающего голоса ребенка, не терла друг о друга ладони. Она почти забыла о той ночи, в Нойенгамме:

– Дитя родилось мертвым, я так и сказала Мишелю. Больше ничего не случилось. Я должна увидеть Йошикуни, у него нет никого, кроме меня. Надо сказать Джону, что Эмма жива и ждет его, что их мальчик у индейцев, в безопасности… – накрыв Пьера одеялом, Лаура подождала, пока доктор чиркнет спичкой. Врач отдал ей флягу с кофе:

– Малыш немного простыл, но ничего страшного нет. У него заложен носик, капайте ваше молоко. Мне не разрешают выносить с лодки инструменты, кроме стетоскопа и шпателей, но капать можно из соска, вы наловчитесь… – у входа в барак врача ждал вооруженный конвой. Лаура вздохнула:

– Впереди зима, доктор. И сейчас в камере стыло, а что начнется потом… – он понизил голос:

– Будем надеяться, что до зимы придут хорошие новости. Вы опять ляжете ко мне в лазарет, на К-57. В южном полушарии в это время будет лето. Докуривайте, – распорядился врач, – я и вас послушаю, на всякий случай…

Залепленное метелью стекло в окошечке, казалось, задрожало. Выронив шпатель, мальчик, испуганно, заревел. Низкая сирена неслась над сумрачной территорией. Прижав к себе сына, Лаура услышала грохот сапог, в коридоре. Доктор быстро сунул под матрац флягу и сигареты со спичками: