Александр Войлошников - Пятая печать. Том 1

Как всегда, двери в дом не заперты. Войдя, останавливаюсь на пороге, смотрю, как кружится веселым вихрем Ира. И уборку делает, и ужин готовит, и деревенские новости рассказывает. Все сразу. Я привык, что Ира печальна, задумчива. Впервые увидел ее такой оживленной. Налетев на меня сразу со всех сторон, Ира целует, теребит, что-то спрашивает, не слушая ответ, снова кружится по дому, излучая радость. А я стесняюсь, если меня целует молодая, красивая девушка. Это приятно, но почему-то стыдно. От смущения бормочу:

— Телячьи нежности — буржуазный пережиток.

Ира меня, конечно, не слышит, и я понимаю, что разговаривать со счастливой девушкой — дело зряшное: гром оркестра радости внутри нее напрочь глушит любые звуки снаружи.

— Проходи скорее, Сашенька, мне самой не терпится показать, что я привезла… вот почему так спешу! — торопит меня Ира и еще раз целует, не обращая внимания на мое смущенное бормотание. — Раздевайся, умывайся, садись ужинать! Демонстрация сюрприза, а от этого бурные овации, все будет после ужина! Оголода-али вы тут без меня…

После ужина, сама изнывая от нетерпения, Ира, тщательно протирает стол, открывает модный чемоданчик с закругленными углами, который называют «балетка», и раскладывает по столу бумаги. Некоторые — старые, потертые на сгибах, а некоторые — новенькие на тетрадных листочках. Я недоуменно смотрю на Иру, на бумаги. И тетя Нюра, Ирина мама, тоже смотрит сосредоточенно. Видимо, и она ждет пояснений. Ира снисходительно оглядывает нас, как фокусник публику. И торжествующе делает рукой цирковой жест — «вуаля!», будто бы достала она эти бумаги не из «балетки», а из какого-то более неожиданного места. Так и не дождавшись бурных аплодисментов и восторженных криков «Бра-аво! Би-ис!!» и сообразив, что уважаемая публика не доросла до уровня понимания ее высокого искусства, Ира начинает нетерпеливо втолковывать недозрелым зрителям:

— Это же — метрика! Свидетельство о рождении! А это — полный комплект справок из сельсовета. А вот — школьный табель и справка из школы. А это медицина: справки об уколах, оспе… Все для Семена Ивановича Овчинникова, славное имя которого отныне присваивается нашему дорогому Сашеньке! И фамилия у Саньки, как у нас! А потому — физкульт-ура! — ура-а!! — ура-а-а!!!.. Трум-турум!! — оркестр играет праздничный марш — теперь ты мой законный племяш!! Никакой-участковый не прискребется, и любое море нас ждет не дождется! Куда захотим: хоть на Черное, хоть на Белое, хоть… хоть к морю Лаптевых!!

Ира торжествует, а мы молчим, и ликующие клики слышны пока только со стороны Иры. Я обычно молчу, когда что-то не понимаю — так хотя бы не сразу идиотом выглядишь, а постепенно. Не умею я быстро думать, но научился быстро молчать. Лучше уж промолчать, вызывая этим сомнения в разумности, чем, вякнув не в масть, сразу не оставить сомнений в том, что ты враг народа!

— Семка всего на год старше. И осенью в шестой пойдет. А ты ростом выше, так что как раз — Семкин возраст. Один класс наверстать — чепуха на постном масле! Какая разница: учил и позабыл или вовсе не учил? На том стоит учеба в школе: учат-учат, потом забывают. А кто из школьной программы что-то знает, кроме таблицы умножения? А чтобы ты знал про то, что в школе проходили в четвертом и в пятом, я тебе все учебники куплю! Все лето сиди и на картинки в них смотри! Будьте уверочки — знать от этого будешь столько же, сколько все. Немецкий за одну минуту выучишь: «Гутен морген, гутен таг, хлоп по морде — вот как так!» Выучил? Значит, знаешь столько же, как я, очхористка! Кое-кто из нашего класса и не знает: а какой он язык выучил…

Только тут до меня, как до жирафа, доходит эта непонятка:

— Но я же не Семен, а Александр… и в поселке меня все…

— Кто — все? — перебивает Ира. — Дюжина сопливых пацанов? Санькой зовут?! А ты — Сенька! Какая разница?! В Сибири два имени — дело обычное и привычное! Одно — домашнее, другое — уличное, третье — дразнилка, четвертое — для любимой девушки, а по метрике — Ферапонт в память об историческом дедушке, который бражничал с Ермаком! Кто знает, как Тимофеича звали? В Сибири только по отчеству зовут! Сперва, в шестом классе, прикинешься простачком деревенским, а седьмой на очхоры кончишь! И — в техникум! А захочешь учиться — кончай десятый — и в институт! Все возможности есть, особенно — финансовые…

— Да как же ты, доча, за выходной-то день таку кучу справок спроворила? — удивляется мама.

— Были они приготовлены! Семка готовил — хотел к нам переехать и паспорт получить! А когда я рассказала про Саньку, так все — и дядя Ваня, и Семка, и Пелагея — в один голос: забери, да забери бумаги! Пусть твой Санька станет Сенькой! А Семке, чтобы жить в деревне, никаких бумаг не надо… он механизатором хочет… и станет! — настырный мужичоек! А нам можно собираться в путь-дорогу… к морю. И для увольнения с работы есть у меня шанс: дядя Прокопыч, крестный мой из Тулуна. Разве в чем-то мне откажет?! Давно для женитьбы созревал — девятый десяток разменял! Хватит, во вдовцах пожировал… А я — кто? Чучундра запечная? Я — ого! — богатая невеста! Прокопычу сразу поставлю ящик водки! А ему делов-то: со мной под ручку в загс продефилировать, брак зарегистрировать! Потом сам сбегает, разведется: не сошлись характерами! А меня уволят по закону: к мужу спешу — терпелка кончилась — приспичило детей рожать! Нельзя ж советскую семью разрушать — жену и мужа разлучать!! Коль жена семью не соблюдает — муж по бабам загуляет…