Александр Войлошников - Пятая печать. Том 1

Всем понятно, раз есть у пацана из деревни шанс прописаться у городской родни в домовую книгу, чтобы в шестнадцать лет получить паспорт и стать гражданином СССР, — то почему б и нет? И участковый мент, в меру своей испорченности, тоже считает, что Ира ловчит племяша деревенского пристроить в городе. Конечно, власти не одобряют исход сиварей на городские земли обетованные. Если все сивари запоют:

Да ка-ак рванут когти в город! — кто тогда в колхозном дерьме гваздаться будет? Пушкин?? Но для малолеток это вроде бы не преступление — нет закона, чтобы карать малолетку за побег в город! Тем более если сиваренок учиться горазд. Вон Ломоносов как резво в город когти рвал! Тогда тоже крепостное право было. В России оно всегда! Раз с политикой это не связано, то власть может глаза на это дело прищурить, конечно, если уважение к власти будет соответственно — в виде деревенского презента: горшочка со сметанкой и корзиночки с десятком яичек. Давно уж облизнулся участковый на сметанку и недоволен тем, что Ира не спешит с угощеньицем…

— Понятно ж — каждый хотит пачпорт заиметь! Есть пачпорт — ты человек. Нету — не взыщи. Как сельское хозяйство укреплять, ежели кажный хотит иметь жисть изячную! Каб деревню заградить колючкой, вохру поставить на вышках и в поле водить сиварей под конвоем, был бы толды полный порядок… — любит мусолить деревенскую темочку участковый, когда под мухой.

— Я-то колхозника понимаю… — рассуждает он, — сам сиварем был… им бы и остался, ежели б не армия. Токо она, родимая, от колхоза отмазала. Коли колхозникам равноправную жизню давать, то где других сиварей сыскать? Кто же, мать-перемать, захотит задарма говно ковырять??

В Америку для черной работы негров навезли африканских, а в Сибири для негров — не климат. Тут как хошь корми, а они все зимой не охнут, а передохнут! Цари-то это понимали и крепостное право крепко держали! Тут круть и верть — как хошь, а мудрая у партии политика, ядрена вошь: своих черных людей иметь надобно — колхозничков, — которы поживучЕй негров! Главное, кормить своих не надобно, — привычные, — и без кормов проживут в Сибири!

В армии участковый во Внутренних войсках НКВД служил вертухаем. Заслужил привилегию и характеристику, а после армии в городскую милицию подался. Теперь с утра участковый наполняется самогонкой и гордостью за свою выдающуюся карьеру: его власть в поселке! В чуланы к поселковым самогонщикам он не заглядывает, а они за это его уважают и стаканом первача с огурчиком на блюдечке у ворот встречают.

Все говорят — простой он мужик, добрый. И мне участковый посочувствует… будь я из деревни! Но что делать, если я — ни-от-ку-да?! Юридически нет меня на этом свете! А наше «самое свободное общество» не скупится на содержание многомиллионной армии чекистов, паспортистов, кадровиков, работников домоуправлений, сельсоветов, загсов…

Эту многомиллионную рать не интересует «наше светлое будущее». Они специалисты по нашему темному прошлому, в которое они по долгу службы лезут, не снимая галоши, чтобы все прощупать, перепроверить с помощью громоздкой, дорогой системы трудовых книжек, анкет, характеристик, личных дел, перекрестных запросов, выдачи и пересылки разных справок, контрольных талонов и других бумаг и бумажек, украшенных фиолетовыми штампами и печатями.

С помощью этих бумаг каждый кадровик изучает жизненную траекторию каждого человека за любой срок его бренной жизни, начиная от получения его предками свидетельства о его рождении и кончая получением потомками свидетельства о его смерти. А у меня шанс представить справку с прежнего места жительства такой же, как у Афродиты, которая, как и я, вынырнула из пучины морской, не взяв у Посейдона за тот случай справочку с фиолетовой печатью! И я такой же миф, как Афродита. Да вот милиция ныне мифологию не уважает…

Вечером заигрался я с пацанами в чижа до темноты. Подходя к дому, вижу яркий свет во всех окнах и мелькание стремительной тени на задернутых занавесках. В душе подпрыгивает радостная догадка: Ира из деревни вернулась! Намедни, в четвертый день шестидневки, отпросилась она на работе, чтобы на два дня съездить в деревню. А шестидневку перед этим бегала по магазинам, покупая подарки и гостинцы для деревенской родни.