Вероника Владимирова - Когда разразится буря

Она теребила локон белоснежных, выпавших из прически волос. Шарлотта всегда так делала, когда сильно задумывалась о чем-то. Она пробегала глазами сначала по письму, а потом снова и снова, раз за разом перечитывала его, закусывая губу и сдерживая улыбку. Вдруг за деревянной узорчатой дверью послышались шаги. Шарлотта ахнула, спрятала письмо, пододвинула бумаги и наклонила к ним голову, сосредотачиваясь на числах. Шаги с каждой секундой отдалялись. Из уст девушки вырвался выдох облегчения. Вдруг ее взгляд остановился на одной строчке, и она нахмурилась.

– Я точно помню, что корабль должен был привезти больше ткани. Как же так?.. – в полголоса спросила она, выискивая в своей голове ответ. Девушка встала и стала ходить по комнате, не отрываясь от отчета, – Почему они снова нарушают договоренность? – с непонятной досадой сказала она. Губы ее скривились. Леди вновь приблизилась к столу и нервно начала барабанить пальцами по книге. Шарлотта не хотела отвлекать родителя, тем более, это бы значило, что она глупая и не самостоятельная, не способная просто сверить два листка, где черным по белому написано что да как. В худшем случае отец перестанет доверять ей эту работу, и тогда снова начнется череда тех скучных дворцовых дней. Все же, угнетаемая совестью, она решила пойти к морякам и разобраться самой. В конце-концов, может их просто ограбили жалкие пираты. Шелк слишком дорогая ткань. Шарлотта приняла свой спокойный вид и прислушалась. На первом этаже звенел колокольчик. Нужно было идти обедать. Она вышла из комнаты, прошла по коридору и заглянула в одну из комнат. Там должна была сидеть за нотной тетрадью и скрипкой маленькая Аннет. Но, видимо, она уже спустилась вниз.

Две дочери и отец молча сидели за длинным мраморным столом, на ножки которого украшали позолоченные цветы и листья. На одной из ножек был маленький герб в виде могучего дерева. Этот ветвистый дуб значил долготу рода Лайнманов и то, что все из рода были известными представителями интеллигенции, а некоторые придворными королевы.

Мертвую тишину нарушали стук часов и весьма раздражающее постукивание ложки Аннет. Девчонка же сидела и ела, улыбаясь и покачивая ногами, которые не доставали до пола.

Она не была высокой и выглядела младше своих лет. Крайнюю наивность и внешность окружающие принимали, как стандартные качества маленькой девочки. Сначала, когда ее только начинали путать с ребенком, она обижалась и поправляла людей, но потом девушка осознала, что так будет длиться еще очень долго, и с головой окунулась в детство. Вплетала в русые волосы цветы, одевалась только в розовое, совершенно не носила каблуки, упрямилась и отказывалась посещать балы и другие мероприятия из-за «скуки происходящего». Отец давно оставил все свои надежды Шарлотте, и,к сожалению, несмотря на всю наивность, Аннет это прекрасно понимала. Все, за что она бралась, кончалось плохо из-за некоторой рассеянности и неуклюжести. Она пыталась дать старому родителю понять, пыталась показать, сказать: «Смотри, я тоже кое-что умею!», но все заканчивалось бардаком, грозным взглядом отца и колкой фразой сквозь зубы: «Хватит заниматься глупостями…».

Когда Аннет была младше она ужасно завидовала сестре, злилась на нее, но сейчас ей хотелось только помочь Шарлотте, понимая размеры камня ответственности на ее плечах.

– С делами все в порядке? – сквозь зубы спросил мужчина. Его голова начинала болеть от стука ложки младшей дочери.

– Да, – быстро соврала Шарлотта, застыв на секунду, затем она постаралась улыбнуться. Аннет повернулась к ней и прищурилась, отвернулась и снова уставилась в тарелку. Девчонка вдруг спрыгнула со стула, поблагодарила отца и слуг за обед, быстро поклонившись, вышла, последний раз бросив презрительный взгляд на старшую сестру. Шарлотта тоже встала из-за стола, подождав, когда двери за Аннет хлопнут, вышла, поклонившись. Ей нужно было выяснить ситуацию с тканями и желательно до того, как об этом узнает отец. Она остановилась посреди коридора и начала на пальцах считать количество свободного времени. Сейчас около 5 часов. Ближе к ночи, в 10,состоится праздничный ужин в честь дня рожденья одного из друзей отца. Тут ее осенило. Если взять лошадь прямо сейчас и поскакать туда, что-нибудь придумав для отца, то можно не только везде успеть, но и разобраться с проблемой.

Она решилась. Нужно действовать быстро. Пройдя чуть дальше по коридору, она выглянула в окно и посмотрела на конюшню, где мужчина старался усмирить взволнованного коня. Девушка спустилась по лестнице, смотря под ноги, чтобы не упасть, не поскользнуться. Выйдя на улицу, она спряталась сначала за колонну. Пару белоснежных прядей вырвались из прически и сейчас развевались на ветру. Она выдохнула, сделала шаг в сторону конюшни и произнесла: «Помоги Боже…». Шарлотта сначала оглядела конюшню, а потом подошла к старому бородатому конюху, чьи истории и сказки она так любила в детстве. Тот сразу же оторвался от лошадей и заулыбался. Но было в его улыбке что-то несчастное, унылое, показывающее, как он устал от жизни. Это началось после смерти его сына на войне. Его интерес ослабел ко всему, включая жизнь и собственную жену. Его волосы поседели, морщины углубились и увеличились. После своей быстрой переоценки ценностей, он понял, что Шарлотта может заменить ему ребенка, благодаря ей он до сих пор не покончил с собой и полюбил свою работу еще сильнее. Старик знал Шарлотту, когда та была еще младенцем. При виде ее он всегда улыбался. Именно этим пользовалась леди. Она могла ему доверять, однако не открывала ему душу. Помимо человеческих чувств, их все-так разделял статус, и он был ее слугой. Ее и отца. Лайнман старший мог просто спросить, а конюх просто ответить, ведь это его долг. Ей срочно нужна была причина.