Александр Зарубин - Волчья дорога. История времен тридцатилетней войны

Анна сообразила, что несёт что-то не то и вообще – зачем офицеру слушать такие подробности? И спросила:

– А ты зачем зашёл-то?

На этих словах парень сморщил лоб, будто задумался – а зачем же он, собственно, сюда пришёл. Потом лоб разгладился, парень усмехнулся, словно вспомнил таки, и сказал:

– Тебе одеяло лишнее не нужно? А то холод на дворе…

– Спасибо, – а что ещё тут ответить? Тем более и впрямь холод на дворе, и жаровня в углу самая на вид ненадёжная. Тут во дворе закричали. Раз, другой. Анна вздрогнула было, потом разобралась – не тревога, просто ищут кого-то. То есть юнкера – как всегда.

– Я пойду, – сказал парень, поворачиваясь к двери.

– Подожди, – остановила она его. Кричал не капитан, можно было не торопиться. А извазюкался парень, будто по дороге сюда трубочистом где-то поработал. Весь в пыли. Но пара взмахов тряпкой быстро исправили это дело. И, напоследок, хлопнула ладонью по рукаву – пылинку смахнуть. Приведенный в божеский вид юнкер скрылся за дверью, затихли крики на дворе. Анна огляделась. Кровать мирно стояла на месте. А вот пол…

«Я вообще-то здесь убиралась», – вздохнула девушка, взяла швабру и пошла стирать следы сапог с мокрого пола.

** **

На мрачный казарменный двор Рейнеке – юнкер выкатился в настроении самом мечтательном. Задрав в синее небо глаза и рассеянно поглаживая рукав камзола ладонью. И сразу же нарвался на столько раз слышанный вопрос:

– И где тебя носит?

На этот раз, в исполнении прапорщика Лоренцо. Маленький итальянец внезапно обнаружил себя старшим по роте и теперь пытался успеть везде. Судя по сбитой на бок перевязи, потерянной шляпе и дикому взгляду чёрных глаз – получалось у него плохо.

– И где тебя носит? – повторил свой вопрос итальянец, – давай быстрее, ты нужен…

Рейнеке невольно зарычал. Ладно бы капитан или сержант, но этот итальянец явно много себе позволяет. Но тут от угла раздалось wenn die Landsknecht trinken в исполнении порядком весёлого голоса, и юнкер отложил гнев на потом. Похоже, он действительно нужен. Капитан огорчится, найдя по возвращении роту в непотребном виде. Спустя пару часов они с итальянцем таки вспомнили, как расставляются посты, разогнали по казармам буйных. Одним словом, роту в божеский вид привели. Даже пару самовольщиков сумели поймать и вернуть в расположение.

«Слишком тупых или слишком невезучих, чтобы попасться», – проворчал под нос юнкер, переводя дыхание. Ладонь машинально прошлась по рукаву. Опять белому от пыли. «Анна могла и не стараться. Всё равно, пока бегал, сумел измазаться. Жаль,» – подумал он и огляделся.

Взгляд рассеянно пробежал по неприветливым тёмным зданиям, колючим зарослям, городским башням и шпилям вдали. И упёрся в стоящего рядом Лоренцо. Итальянец уже успел оправить перевязь, нацепить шляпу с пёстрым пером, вытряхнуть плащ. «Даже сапоги успел надраить до блеска, шут гороховый». В городе зазвонили колокола. Итальянец просвистел под нос пару рулад, вторя их песне. Ладонь юнкера ещё раз машинально прошлась по рукаву. Парень шагнул вперёд

– По моему, у нас с Вами осталось незаконченное дело, сударь…

На этих словах итальянец развернулся – мгновенно, с кошачьей грацией, лишь хлопнул тканью отброшенный плащ. Руки легли на пояс, поближе к оружию. Сверкнули на солнце витые эфесы рапиры и даги.

Рейнеке сделал вперёд ещё шаг. Итальянец чуть поклонился – как показалось Рейнеке с лёгкой издёвкой

– Извольте, юноша. Хотя, хотел бы я знать, чем я Вам так насолил…

– А вы не догадываетесь? – Почти прорычал юнкер. Правила обязывали быть вежливым, но так хотелось послать их к чёрту.

– А я должен? – ответил итальянец с улыбкой, Рейнеке чуть его на месте не загрыз. К счастью за углом кто-то из самых тупых нашёл время допеть пьяную песню:

«…Когда пехота любит, не тратит время зря..»

– Заткнись, собака! – Рейнке с итальянцем проорали это хором, на два голоса. Аж сами удивились, до чего слитно это прозвучало.

«.. alles for Kaizer Ferdinand wohl» – то ли пьяный издевался, то ли просто припев допел. Голос затих. Надо было сходить и дать дураку по шее, но, судя по звукам, капралы управились и без них. Рейнеке с итальянцем обернулись и посмотрели опять друг на друга.

– Так чем же я Вам, милостивый государь, так насолил? – спросил итальянец не скрывая издевки.

– Брезахская тюрьма…

– Ах, вот оно что, – итальянец присвистнул, выдав ужасно фальшивую руладу, – наговорили значит. Право же юноша, вас следовало бы прибить только за Ваш щенячий энтузиазм – глядя на вас чувствуешь себя старым. Но есть одна беда: про Вас тоже много чего говорят, – тут итальянец сделал театральную паузу, оглянулся вокруг и продолжил, понизив голос: