Александр Зарубин - Кошачья работа

Тепло. Ласковое, нежное тепло пробежало по телу вместе с прикосновением человеческих рук. Тонкие пальцы скользнули по шёрстке — от ушей, потом за ушами и вниз, к хвосту. Просто мимолётная ласка. Спящий на коленях котёнок довольно замурчал, потянулся, осторожно выпустив когти. И проснулся — из далёкого солнечного сна в серую хмарь и холод яви. Это было больно, почти физически. Генетическая память — спасение и проклятье кошачьего рода. Люди ушли. Никто не знал, куда и зачем. Но кошки ещё помнили тепло рук, красоту мира — не сегодняшнего, затянутого гарью и пеплом сгоревших, пустых городов, а прежнего — зелёного и огромного. Старшие говорили: человек смотрит с небес на кошачий род и приходит во снах — почесать верных своих за ушком.

— Пресвятые человеки, на кого же вы нас покинули, — промурчал, стряхивая дрему, серый сибирский кот Мурз, третий в роду, удостоенный этого почётного имени. За брезентовым пологом палатки раздавались удары жести о жесть, лязг стали и сердитый, отрывистый мяв — отдельный штурмовой батальон просыпался после дневки. Его батальон — почти сотня битых, ободранных, облезлых после долгого марша десантно-штурмовых котяр. Неделю назад они покинули последний в этих диких краях пост цивилизации — разбитый, сиротливо смотрящий выбитыми окнами на мир посёлок, в котором сапёрам из достопочтенного клана Сибер удалось запустить человеческий энергоблок. Впереди у батальона был вольный поиск, серое небо, чёрные, перекрученные мутациями древесные стволы. И неизвестность.

— Разведка вернулась, комбат, — доложил Мурзу батальонный адъютант, по-юношески чётко вытянув в струнку уши и хвост в уставном приветствии.

— Зови сюда. Немедленно, — мурлыкнул бойцовый кот. Полог палатки откинулся, в проёме показалась оскаленная клыкастая морда. На загривке у Мурза взлетела дыбом серая шерсть, лапа вздёрнулась вверх, выпуская когти, а из глотки вырвалось утробное, боевое рычание. Нет, сейчас псы и коты были старыми союзниками по сердечному согласию, и Мурз был рад, что рядом с ним на этой миссии идёт потомок самого Джульбарса. Но инстинкт — это инстинкт, и он требовал драки.

А разведчик шумно, рассыпая брызги воды на штабные бумаги, отряхнулся, оскалился, довольный впечатлением, во всю клыкастую пасть и пролаял — грубо, отрывисто:

— Есть две новости, комбат. Хорошая — мы нашли святилище. И плохая — крысы нашли его первыми.

— Веди, — промурчал в ответ Мурз, выгнув лохматый хвост кольцом в знак предельного отвращения.

Битва за трон царя природы шла уже двести лет — страшный, безжалостный бой клыков и когтей под серым, отравленным небом. Пока кошачий род изощрял ум и память, пытаясь спасти хоть что-то из оставленного человеком, крысы брали числом, яростью и слепым повиновением своим королям. Их орды прокатывались по планете клыкастой волной, сжирая все, что ещё оставалось от цивилизации. Кошачий род бился с ними насмерть уже двести лет.

— Мы выигрываем эту войну, — говорили на собраниях политические офицеры.

«Хотелось бы в это верить», — думал Мурз, осторожно ступая на мягких лапах по следу овчарки-разведчика. Батальон скользил за ним — серыми, неслышными тенями под стальным, фосфоресцирующим небом. Разум говорил: сейчас день, память издевательски крутила когтем у виска. Но солнца в этих краях не бывает. И не будет, пока… Внезапно древесная стена впереди прервалась, и коты по одному выскользнули из леса. Путь вперёд закрыла глухая бетонная стена с чёрным, отливающим сталью проёмом ворот. И крысы.

Их было сотен пять — малый прайд. Худые, перекрученные мутациями тела, тонкие хвосты, маленькие глаза, красные от голода и ярости. Котов Мурза они сперва не увидели — их стая смотрела на ворота святилища. Крысы обступили его полукольцом, их тела взмывали вверх в диком, посвящённом их тёмным богам ритуале.

«Пресвятые человеки, почему вы оставили нас наедине со всем этим», — успел подумать Мурз. Его шерсть встала дыбом, хвост выгнулся дугой в сигнал: «Внимание!». А потом из глотки сам собой рванул в воздух боевой кошачий клич: «Миаууу».

Сотня подаренных кошкам эволюцией отставленных когтей синхронно нажала курки. Сотня стволов ударила в упор, и поток огня смел с лица земли воплощённую богомерзость.

Начальник разведки, задрав лапу, помочился на разбитый пулями крысиный тотем — человечий крест с изломанной горизонтальной поперечиной.