Константин Петришин - Заговор жрецов

– Но… Надо же что-то делать, – проговорил Витте, слегка ошеломленный услышанной новостью.

Фредерикс согласился и пояснил:

– Император приказал усилить порт-артурскую эскадру за счет крейсерского отряда под командованием адмирала Иессена, который базируется под Владивостоком. И распорядился готовить к выходу на Дальний Восток из Кронштадта Балтийскую эскадру.

– И это все? – невольно вырвалось у Витте.

– Насколько мне известно, все, – ответил Фредерикс.

…По дороге домой, покачиваясь в коляске, Витте, перебирая в памяти моменты своих взлетов и падений, все время мысленно возвращался к 1890 году, когда предложенная им система реформ дала толчок к развитию промышленности и транспорта в стране, и Россия стала выходить на ведущее место в мире.

Став министром финансов, он фактически выдвинулся на вершину бюрократического аппарата империи.

Он искренне, не жалея себя, делал все, чтобы доказать: жизнеспособность самодержавия в условиях несовместимых с его природой – развитием капитала.

Ему хотелось сделать еще больше. Однако первый удар по его замыслам нанес неожиданно разразившейся мировой кризис. Резкий спад в промышленности, сокращение притока иностранного капитала, сохранившиеся пережитки крепостного права в деревне, обострение отношений с Англией и Германией, огромные расходы на освоение завоеванных территорий на Дальнем Востоке и в Средней Азии, подкосили его славу и доверие императора.

В 1896 году Плеве, Победоносцев и Дурново открыто выступили против него и нашли поддержку у Николая. Это было равносильно политической смерти. И все же он надеялся на то, что его заслуги перед государством не будут забыты.

Однако эта надежда рухнула 26 февраля 1903 года. В этот день вышел царский манифест, определявший программу царизма на долгие годы. Манифест был подготовлен министром внутренних дел Плеве, его закоренелым врагом.

В августе Витте предложил передать портфель министра финансов Плеве, а самому занять пост председателя комитета министров. Свое новое назначение Витте тогда расценил, как почетное тюремное заключение…

Приехав домой, Витте прошел в свой кабинет и попросил прислугу никого к нему не пускать.

Долго ходил из одного угла в другой. Уже стемнело. Витте подумал, что надо зажечь свечи. Однако не стал этого делать. Подошел к столу, выдвинул ящик и достал револьвер. Почувствовал, как холодок вороненой стали ожег ладонь…

В эту минуту за дверью раздались шаги, и в кабинет вошла жена.

– А мы тебя заждались, – сказала она. – Все собрались за столом, а тебя нет…

Витте торопливо сунул револьвер в ящик стола и закрыл его. «Черт!.. Что я делаю…» – подумал он.

– Я сейчас приду, – проговорил Витте, стараясь придать своему голосу уверенность. – Вот только бумаги уберу со стола…

– Не задерживайся, – попросила жена. – У нас гость.

– Кто? – удивился Витте.

– Твой старый знакомый. Петр Аркадьевич Столыпин.

– И давно он у нас?

– Только что приехал.

Витте недоуменно пожал плечами. Неожиданный приезд Столыпина его слегка озадачил.

– Я сейчас приду, – повторил он.

Появление Столыпина в его доме показалось Витте странным, тем более что единомышленниками они никогда не были. Однако отказывать саратовскому губернатору в гостеприимстве Витте не мог.

Когда Витте вошел в гостиную, он увидел Столыпина, стоящего к нему спиной у картины Рембрандта «Саския».

– Нравится? – спросил Витте.

Столыпин обернулся.

– Добрый вечер, Сергей Юльевич. Я не любитель Рембрандта. Однако картина хорошая, – ответил Столыпин.

– Это не подлинник, – пояснил Витте. – Подлинник находится, скорее всего, где-то в Европе.

Витте провел гостя к креслу.

– Прошу садиться, Петр Аркадьевич. Давно я не видел вас в столице. Соскучились по ней, или по делам?

Столыпин улыбнулся.

– Скучать в наше время не приходится, Сергей Юльевич. Конечно же, по делам, а если говорить прямо – по крестьянским делам…

Витте искренне удивился. Тягостное чувство, с которым он приехал домой, стало уходить. Слова Столыпина вызвали любопытство, и оттого стало немного легче на душе.

– А ко мне пожаловали с чем? – напрямую спросил Витте.

– Именно с этим делом. Я тысячу раз прошу прощения за столь странный визит, однако только вы можете мне пояснить, что у нас происходит?..

Витте внимательно посмотрел на Столыпина. Тот говорил искренне, и все выражение его фигуры говорило о том же.