Константин Петришин - Заговор жрецов

Агапеев положил руку на плечо Макарова.

– Забудьте об этом, Степан Осипович. У вас сегодня есть и другая семья. Тысячи жизней в ваших руках и вы за них несете ответственность не только перед государем, но и перед всевышним.

Фредерикс никогда еще не видел председателя комитета министров в таком возбужденном состоянии.

Витте вышел из кабинета Николая II сразу после Плеве. Что там произошло, Фредерикс мог только догадываться.

Накануне кабинет министров подготовил Николаю II доклад о положении в стране. Волна патриотических выступлений, вспыхнувшая в связи с нападением японского флота на порт-артурскую эскадру, улеглась тихо и незаметно. Только церковь проводила молебны о даровании победы русскому войску, но и это скоро всех утомило.

В Петербурге курсистки высших женских курсов заявили, что они против молебен о даровании победы.

В Баку армянские революционеры бросили бомбу в церковь, где шел молебен. Было убито два человека и десятки ранены.

Правда, в Москве и Петербурге все еще распространялось письмо Струве к студентам с призывом «Кричите: Да здравствует Победа! Да здравствует армия! Да здравствует Россия! Да здравствует свобода!..». Однако особого впечатления на студентов это письмо не производило.

Фредерикс поспешил Витте навстречу. Глаза его горели, а губы мелко подрагивали.

– Сергей Юльевич, – взволнованно заговорил Фредерикс, – да на вас лица нет. Может, вам отправиться домой?..

– Не надо меня никуда отправлять, – ответил Витте. – Где этот пережиток российской истории? – спросил он.

– Вы кого спрашиваете?

– Где Плеве? Я ему еще не все сказал!..

– Сергей Юльевич, – взяв Витте под руку, мягко проговорил Фредерикс, – вам необходимо сначала успокоиться. А Плеве уехал сразу…

Витте чертыхнулся. В нем еще горело негодование, и он не мог себя сдержать.

– Черт знает что! Вместо того чтобы продолжать реформы, мы благодаря таким господам, как Плеве, тянем страну назад, к самым мрачным временам бюрократического абсолютизма! – с досадой произнес Витте. – Неужели никому и ничего не понятно? Все революции в мире произошли и будут происходить оттого, что правительство и правители не понимали и не понимают простой истины: в любом обществе заложена закономерность движения. Мы обязаны регулировать это движение и держать его в берегах, а если этого не делать, а грубо загораживать путь, то происходит революционный потоп!..

Откровение Витте удивило и озаботило Фредерикса. В первую минуту он не знал, что ответить, однако почувствовал, что этот разговор не стоит продолжать, да еще в присутствии флигель-адъютантов.

– Сергей Юльевич, поезжайте домой, – посоветовал он. – Его величество сегодня навряд ли уже вспомнит о вас. У него через час встреча с морским министром, затем они с императрицей Александрой Федоровной едут в церковь. Так что отдыхайте спокойно. На всякий случай я буду знать, где вас найти.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Витте. И тут же спросил: – Вы не знаете, что в Ставке наместника на Дальнем Востоке?

Фредерикс слегка пожал плечами:

– Как вам сказать… В этой странной войне вот уже два месяца нападению подвергались только Порт-Артур и тихоокеанская эскадра. А вчера пришло пренеприятное донесение от наместника из Мукдена. Пока мы тут кричали «Да здравствует! И Ура!» японцы высадили в Корее целую армию под командованием генерала Куроки. А на территории самой Японии сформировали еще одну армию под командованием генерала Оку…

По мнению Алексеева, эта армия будет высажена или в корейском порту Цинамю, или на Ляодунском полуострове.

– Но самое нелепое в том, – продолжил Фредерикс, перейдя на французский, – что против Куроки, имеющего в своем распоряжении 60-тысячную армию, Куропаткин, располагая 100-тысячной армией, не только ничего не предпринял, но и приказал отступить к Ляояну. Когда вчера я вручил его величеству это донесение, у императора даже дыхание перехватило, – сказал в заключение Фредерикс.

– И что теперь? – поинтересовался Витте. Он уже успокоился, а услышанная новость еще раз укрепила его мысль о том, что война на Дальнем Востоке будет стоить России таких потрясений, которых она еще не испытывала.

– Что теперь… – Фредерикс скептически усмехнулся. – По мнению его величества, теперь открыта прямая дорога японцам на Ляодун. А это значит, что Порт-Артуру осады не миновать.

Витте вдруг почувствовал, как вместо чувства удовлетворенности, которое тайком поселилось у него в душе с первых дней неудач под Порт-Артуром, появилось другое чувство – угрызения совести. Он ненавидел всех придворных чинуш за их спесь и дремучую отсталость, которая граничила, по его мнению, со средневековьем. Они упорно держались за прошлое и не хотели видеть, что мир шагнул уже в другую историческую эпоху, и отставание России будет смерти подобно. Что же касалось его самого, то он был уверен: все им сделанное до сих пор – сделано на благо России.