Константин Петришин - Заговор жрецов

– …Для любого преобразования, – продолжил Столыпин, – необходима сильная власть. Если она слабая или бездействует, наступает анархия!

Ламсдорф не стерпел и улыбнулся.

– Петр Аркадьевич, под властью вы кого имеете в виду? – поинтересовался он.

– Естественно, Правительство, – ответил тот. – Наше Правительство напугано социалистами и заражено идеями искательства. Однако оно ищет не там, где надо. Скажите, почему мы шарахаемся от земства, как черт от ладана? Земщина – это исконно русское начало, которое может связать по-настоящему преданных земле людей с государственной властью. Именно на земщину необходимо возложить часть государственных обязанностей перед русским народом.

При этих словах Столыпина Ламсдорф энергично запротестовал.

– Петр Аркадьевич, извините, но вы не правы! Вы, наверное, наслышаны о господине Герцене и его скандальных статьях? Насколько я понимаю, он тоже утверждает, что община спасла русский народ от монгольского варварства и спасет от императорской цивилизации. Позвольте спросить вас, разве земщина, о которой вы говорите, не является общиной?

– Нет, милостивый сударь, не является! Я знаком с идеями господина Герцена. Община, о которой поведал нам Герцен, должна представлять собой зародыш коллективной хозяйственности и административной деятельности. Герцен здесь стоит на позициях славянофилов и социалистов. Земство – это иное понятие…

– Любезный Петр Аркадьевич, – мягко прервал Столыпина Ламсдорф, – тем не менее, все, что вы говорите, похоже на либерализм, против которого вы выступаете…

– Нет! Нет! И нет!.. – горячо возразил Столыпин. – Либералы отрицают самодержавие. И в этом главный их порок! Они настаивают на национализации земли и не хотят видеть в этом гибельность для России. Земщина предусматривает помощь крестьянскому землевладению, в особенности трудолюбивому, коих мы называем солью земли русской, освобождение от стесняющих его условий и в первую очередь дать ему землю в неотъемлемую и наследственную собственность!

Ламсдорф с неподдельным сожалением вздохнул.

– Но государь на это никогда не пойдет, – сказал он. – Его не поймут…

– Кто не поймет? – спросил Столыпин и с неподдельным удивлением взглянул на Ламсдорфа. – Те, кто больше живут в Европе, чем в России? Если мы хотим сохранить самодержавие и сделать Россию еще более могущественной, мы обязаны убедить государя в пользе земщины!

Только теперь Ламсдорф понял причину приезда Столыпина к нему. Но, чтобы еще более убедиться в своей догадке, спросил.

– Петр Аркадьевич, скажите, пожалуйста, только откровенно, зачем вы все это мне рассказываете?

Столыпин немного помолчал, потом, глядя прямо в глаза Ламсдорфу, сказал:

– Я хочу, как и вы, добра для России… Им нужны великие потрясения, а нам с вами нужна великая Россия!..

Январь был на исходе. Со стороны Желтого моря по-прежнему с утра до вечера дул сырой пронизывающий ветер, принося с собой на берег мокрый снег.

Порт-Артур словно замер, и только с бухты время от времени доносился унылый перезвон корабельных колоколов, да на дорогах, ведущим к деревням Суанцайгоу, Шининцзы и Домагоу, изредка появлялись конные разъезды от кавалерийских застав, выставленных после нападения японских миноносцев на Порт-Артурскую эскадру.

…29 января с утра комендант крепости генерал-лейтенант Стессель вызвал к себе начальника штаба полковника Хвостова и приказал срочно собрать командование крепости на совещание.

Когда Хвостов собрался уже уходить, Стессель поинтересовался:

– Из морского штаба какие-нибудь новости есть?

– Нет, Антон Михайлович, – ответил Хвостов. – Однако, насколько мне известно, командующий эскадрой вице-адмирал Старк распорядился готовиться к выходу к японским берегам.

– Давно бы так, – недовольно заметил Стессель.

К десяти часам в кабинет Стесселя прибыли начальник сухопутной обороны крепости генерал-майор Кондратенко, командиры первого и второго боевых участков Приморского фронта подполковники Стольников и Веприцкий, командиры третьего, четвертого и пятого участков Сухопутного фронта полковники Селлинец, Семенов, Рейс, а также командиры резерва полковники Мурман и Козляковский.

Стессель обвел усталым взглядом собравшихся. Многих он хорошо знал и был уверен в их верности долгу перед царем и богом.

Тревожило Стесселя другое. На 29 января в крепости было закончено строительство лишь незначительной части фортификационных сооружений.