ВЛАДИМИР КАЗАНЦЕВ - Вологжанин

–Что Бога гневить, На Дону Божьей да вашей милостью хорошо жил. Женился, дочка родилась. Из-под Азова с хорошей добычей пришел. Переселился в верховья, в Бахмут, солью промышлял, рыбой. Из третьего Азовского похода, когда Орду разбили, лошадей пригнал. Жена сына родила. Хорошо жил, пока зверь Долгорукий не пришел.

–Ты что моих слуг оговариваешь? – опять рыкнул царь.

–Не оговариваю я. Князь многие станицы огнем выжег, многих казаков кнутом били, губы и носы им резали, младенцев по деревьям вешали, а жен и девок в постель брали. Я тогда у дочери в гостях в Черкасске был, она замуж вышла. Алена моя офицеру приглянулась – велел к нему ее доставить. Сын, малец, на солдат с кинжалом кинулся, мать защищал, – его на штыки подняли. Жена утром в Дон кинулась, – Василий говорил спокойно, отстраненно, но темная сила ненависти слышалась в его голосе, – Как сказали – я света не взвидел. Собрались мы, казаки, в Ореховом буераке и приговорили к смерти Долгорукого и Ерему Петрова, что в розыске помогал. В октябре всех порубили.

–Ты князя убил? – внезапно спросил Петр.

–Нет, – с сожалением ответил Василий, – не пришлось. Атаманом поставили над собой Кондратия Булавина. Казаки надвое разделились: кто за нас, кто против. На реке Айдар настигло нас войско атамана Максимова, до поздней ночи длился бой. Я с Булавиным из окружения вырвался, а когда скакал, пуля меня в лопатку клюнула: кость раздробила, мышцы порвала. Ушли мы на Хопер, а оттуда на Днепр – в Сечь. Побратим у меня там был, Остап Гусак. Он меня на свой хутор отвез, ворожея меня лечила. Я полгода руку выше плеча поднять не мог, а что за казак с одной рукой!.. Разработал я руку.

–Не боишься, что я того Гусака найти прикажу? – внезапно спросил царь.

–У престола он Божьего. Убили его шведы, когда мы зимой их отряд громили, генерала Лими… или Лимры.

–Лимрота?

–Ага, кивнул Вологжанин.

–Почему с Булавиным назад на Дон не пошел? – поинтересовался Петр.

Василий призадумался.

–Раненый я был, да и не к чему мне возвращаться было. Я за жену мстил, а ее брат против меня на Айдаре был, зять тоже. Ну, убил бы я зятя, значит дочь моя вдовой осталась бы, а внуки – сиротами. Отлежался я у Остапа. Тут новость: шведы на Украине, и Мазепа Русь продал. Пошел я с Гусаком в отряд. Шведов колотили, а потом – к Скоропадскому, в полк Семена Палия.

–Булавинцев среди казаков много?

–Не знаю, Ваше Величество, за себя отвечаю.

–Что же мне с тобой делать…– задумался царь.

–Хочешь – казни, хочешь – милуй. Одна просьба у меня будет, Ваше Величество.

–Какая?

–Азовская медаль у меня на шее на гайтане висит, пусть дочери отправят.

Пётр хмыкнул:

–Увидишь дочь, а потом – в Нерчинск, нет вора Вологжанина. Поедешь Воложаниным… назад не вернешься, – Царь вышел из шатра. Кому-то приказал: – Лечить бережно, относиться с ласкою.

Приказчик Читинского плотбища Василий Казанцев провожал непонятного гонца. Гонец приехал на Покров, когда девки просят: «Покрой, батюшка Покров, землю снежком, а меня – женишком». Переваливаясь с ноги на ногу, в избу зашел казак в годах в овчинном полушубке и бараньей шапке с красным верхом. Снял шапку, перекрестился на иконы, тряхнул полуседой головой и попросился ночевать. Когда казак разделся, на кафтане звякнули две медали: за Азов и за Полтаву. Рассказывал о Полтавской битве, спрашивал о старых нерчинских да албазинских казаках. Повесил голову, когда приказчик сообщил о смерти деда Лосева, помолчал, потом сказал:

–Вечная память.

Сейчас гонец одвуконь выезжал со двора. Оглянулся, махнул рукой Василию:

–Еще увидимся, тезка, – И рысью пошел на Нерчинск.

Беглец

Гоша Медведев, сын разорившегося мелкого купца, своекоштный воспитанник иркутской гимназии, в которой заканчивал курс наук, крупный семнадцатилетний парень, чуть косолапя, шагал домой. Жил он в городе у старшей сестры, вышедшей замуж за мелкого чиновника по фамилии Гартох.

–Медвежонок! – Гоша услышал свое прозвище и обернулся. К нему подбежал знакомый подросток:

– Возле Ангары твоего отца бьют.

Гоша развернулся и побежал к берегу. Его отец, Иван Филимонович, иногда приезжал из деревни Ушаковки, где жил и имел небольшое хозяйство, в город по делам и, если выпивал с кем-нибудь из знакомых, начиналось мордобитие. После банкротства он остался должен многим, и, хотя суммы были не большие, кредиторы не простили должника и выбивали свои займы с процентами кулаками. Медвежонок ворвался в кружок пирующего мелкого купечества, в котором бывшие компаньоны расправлялись с отцом, сухим мужичком с испитым лицом. Силен гимназист был не по годам, пошел в деда по материнской линии, коренного сибиряка. Дед даже в старости легко гнул пальцами медные пятаки. Сын оторвал от отца одного из гуляк, откинул его в сторону, увернулся от удара второго, поймал его за руку и перекинул через себя. Занятый дракой, он не видел, как подбежали двое земских полицейских. Драчуны бросились врассыпную, а один из полицейских огрел Гошу саблей в ножнах. Получив сильный удар сзади по шее, Медвежонок с разворота ударил блюстителя порядка в ухо. Полицейский отлетел, упал и со всего маху приложился головой об валун. Череп треснул как орех. В замешательстве гимназист остановился: из головы упавшего медленно текла струйка алой крови.