Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

Под беленым потолком крутился деревянный вентилятор, по виду довоенных времен. Чиновник проковылял в угол конторы. Питер заметил, что вместо правой ноги у него протез:

– Про Дюнкерк слышал, – коротко поинтересовался мужик, – или тебе битлы уши забили? Бошевская бомба разорвалась рядом с нами здесь… – он махнул на восток, – а ногу мне отпилили на той стороне пролива… – выписав паспорт моряка, он смахнул пятьдесят франков в ящик стола:

– В плавании был когда-нибудь, – поинтересовался чиновник, – или только по Сене на кораблике катался, месье парижанин… – Питер умел управляться с яхтой, но решил об этом не упоминать:

– В плавании я не был, – понял он, выходя из конторы, – сейчас все давно летают…

На «Дюмон-Дюрвиле» все прошло гладко. Месье Леконт, невысокий моряк лет пятидесяти, утвердительно сказал:

– Хочешь из Франции смыться, а Иностранный Легион тебе не по зубам, – Питер что-то пробурчал, – с родителями, наверное, поссорился…

Юноша отозвался:

– Я сирота, вырос в приюте… – капитан подытожил:

– Значит, с подружкой. Посмотрим, каков ты в море… – он вытащил сигарету из смятой пачки, – у меня в судовой роли не хватает пары ребят. Запили, – Леконт развел руками, – ты как с этим делом… – Питер отозвался:

– Я не запью, не беспокойтесь, – капитан хмыкнул:

– На судне все равно сухой закон, если не считать нашего серого груза…

Официально «Дюмон-Дюрвиль» вез в СССР какао-бобы, кофе, ваниль и другие, как сказал Леконт, колониальные товары:

– Но есть и потайная кладовая, – сунув паспорт в карман, Питер направился в аптеку, – с коньяком, джинсами и чулками… – в матросском кубрике он быстро разобрался, что к чему:

– Не теряйся, – подмигнул ему парень с верхнего яруса нар, – в кладовой капитанские запасы, но мы тоже взяли кое-что на продажу… – Питер удивился:

– Советские таможенники будут осматривать корабль… – от стола сочно отозвались:

– Советские таможенники любят коньяк, поверь нам… – Питера снабдили адресом магазина подержанных вещей по соседству с портом:

– Пять минут на автобусе, и ты заработаешь неплохие деньги в Ленинграде, – напутствовал его сосед, – не забудь о презервативах, – Питер покраснел.

Сосед добавил:

– Я везу сотню… – Питер открыл рот: «Ого!». Матрос рассмеялся:

– Тамошние девчонки раздвигают ноги за пару чулок и помаду, но триппера в городе много, помни об осторожности. Нет, – он повертел под носом Питера знакомой упаковкой, – здесь они стоят франк за пакетик, а там ты загонишь их по пять долларов… – прибыль обещала стать отличной.

В магазине Питер купил несколько пар поношенных джинсов и с десяток пластинок битлов:

– Тоже подержанные, но ребята сказали, что и такие отрывают с руками… – вещи покоились в его рундуке, в матросском кубрике «Дюмон-Дюрвиля»:

– Остались презервативы и надо возвращаться на корабль, мы отчаливаем через полчаса… – очередь дошла до него, Питер вытер пот со лба:

– Пятьдесят упаковок презервативов «К и К», – выложив на прилавок купюру, он зазвенел монетами, – и бутылку колы, пожалуйста… – кинув груду пакетиков в рюкзак, Питер ловко подцепил жестяную крышку зажигалкой:

– Придется поторговать в розницу, – он жадно пил холодную колу, – вернуться к истокам нашей компании. Ладно, – Питер кинул бутылку в урну, – с моим товаром и долларами в СССР я не пропаду. Найду Павла, мы отыщем Маргариту, узнаем, где Теодор-Генрих, Маша и Феденька… Все будет хорошо, а мама и Волк… – юноша вздохнул, – они поймут, почему я так поступил…

Вскинув рюкзак на плечо, он побежал к гудящему «Дюмон-Дюрвилю».

На щите у деревянной будочки летнего кафе в Люксембургском саду висело объявление: «Мороженое от Бертильона – ваниль, каштан, шоколад, грецкий орех, карамель».

На кованые столики кафе падала тень пышных деревьев, журчал фонтан Медичи. От пруда доносились детские голоса, звенели бубенчики осликов:

– Лаура всегда просила фисташковое мороженое, – Джованни переложил костыль удобнее, – впервые я привез ее в Париж в двадцать третьем году, на ее день рождения… – старшей дочери исполнилось десять лет. Джованни с Лаурой остановились в пансионе неподалеку от Сорбонны:

– Но не в отеле Дю Фландр, – он поморщился, – Теодор только обустроился в Париже и собирался в Германию на учебу. Покойная Жанна жила на рю Мобийон, я водил Лауру и Мишеля кататься на осликах… – дочь помыкала восьмилетним кузеном.