Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый

– Я мог остаться на Манхэттене, – задумчиво признался кузен, – мне предлагали посты ассистента в тамошних синагогах, но здесь я нужнее… – Аарон никому, даже матери, не говорил о своем визите в Бруклин, в резиденцию ребе. Он приехал к главе любавичских хасидов за советом. Услышав о возможной работе Аарона на юге, ребе решительно сказал:

– Езжай туда. В тех местах ты пригодишься не только евреям, но и Америке… – Аарон понял, что речь идет о движении пастора Кинга:

– Дедушка Джошуа Горовиц был одним из первых раввинов, поддержавших стремление негров обрести свои права, – вздохнул Аарон, – прошло сто лет, но на юге ничего не изменилось. То есть меняется, но нам предстоит большая работа… – он помнил, что дедушку Джошуа и бабушку Бет пытался убить Ку-Клукс-Клан.

Десять лет назад Клан, по слухам, организовал взрывы в синагогах Атланты и Бирмингема, где работали раввины, выступавшие за отмену сегрегации. Когда в южных газетах появилось фото Аарона с доктором Кингом, в синагогу в Джексоне начали приходить анонимные письма с угрозами в адрес рава Горовица. Старший раввин, доктор Нуссбаум, хмыкнул:

– Что я тебе могу сказать, милый мой, – он отпер ящик стола, – у меня за последние годы собралась коллекция ненависти, как я ее называю… – Аарон возмутился:

– Но надо пойти в полицию, рав Нуссбаум… – раввин вскинул бровь:

– Ты на юге меньше года, а я здесь с послевоенных времен, – Нуссбаум служил капелланом на Филиппинах и встречался с покойным отцом Аарона, – как говорится, рука руку моет… – он кивнул за окно:

– Глава городской полиции Джексона играет в гольф с председателем совета синагоги… – председатель славился ненавистью к доктору Кингу, – мне запретили устраивать здесь, – раввин повел рукой, – встречи, могущие…

Он зашуршал бумагой:

– Могущие привести к появлению в синагоге нежелательных посетителей, – прочел Нуссбаум, – то есть негров. Они имеют в виду заседания городского движения за гражданские права чернокожих… – Аарон подозревал, что без еще одной бомбы дело не обойдется:

– Или они подложат самодельный пугач в мою машину, – нарочито весело сказал кузен Джону, – но я не растерял навыков, полученных в «Голани» и проверяю свой рыдван каждое утро… – в «Голани» кузен нахватался и арабского языка:

– Мы говорили с ним по-арабски, – задрав ноги на стол, Джон изучал сегодняшний выпуск «Аль-Баат», – на рыночном языке, однако я разбираю кое-что напечатанное…

На первой странице газеты красовался кричащий заголовок: «Американцы публично отказываются от своего гражданства и сжигают паспорта в консульстве!».

Джонатан Брэдли стоял с плакатом: «Янки, вон из Вьетнама!». Халида, в кокетливо завязанном платке и ловко сидящих джинсах, держала второй призыв: «Позор сионистскому правительству США! Все на борьбу с мировым еврейством!». Рядом полыхал небольшой костерок. Среди языков пламени виднелись звезды и полосы американского флага. Не желая рисковать отсидкой в сирийской тюрьме, они решили не срывать знамя с подъезда консульства, а привезти флаг из Афин.

Джон потянулся:

– Мы разорвали наши паспорта на глазах журналистов и развели костер. Из консульства выбежали охранники, но местные полицейские объяснили, что мы ничего не нарушаем… – Джонатан с Халидой устроились на противоположной стороне улицы. Охранники, по мнению Джона, сработали на совесть:

– Консульство предупредили, – он пробежал глазами сухое заявление консула, сожалевшего о радикализме нынешней молодежи, – нам остается ждать гостей… – он перебросил газету Халиде:

– Ты отлично получилась на снимке, – одобрительно сказал юноша, – я не такой фотогеничный…

В интервью они с Халидой распространялись о ненависти к продавшейся сионистам Америке и желании вступить в ряды борцов за свободу. Халиду местные газетчики назвали символом страданий палестинского народа:

– Малышкой потеряв родителей от рук сионистских захватчиков, Халида Ахдиб оставила спокойную жизнь в Америке, чтобы присоединиться к соплеменникам, сражающимся за честь и достоинство палестинского народа… – громко прочла девушка:

– Хорошо пишут, – Джон сжевал баклаву, – слезы на глаза наворачиваются… – он приложил палец к губам: «Тише!». Сквозь грохот музыки в соседнем кафе и гудки вечерней пробки на улице Джон разобрал чьи-то хозяйские шаги:

– Не один человек, а несколько… – накинув на голову платок, Халида приоткрыла дверь. Джон хорошо помнил догматы ислама: