Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том пятый

– Вас по уши напичкали героином, – он показал девушке рентгеновский снимок, – и у вас треснули два ребра из-за побоев. С наркотика вас сняли, а об остальном, – он повел рукой, – позаботятся повязки и антибиотики…

Магдалена понятия не имела, знает ли инспектор Пьер о заболевании, подхваченном ей в притоне:

– Стыдно о нем говорить, – щеки девушки загорелись, – я словно проститутка, только они этим болеют…

Она никогда в жизни не видела таких полицейских. Магдалена решила, что инспектор только немногим старше ее. Долговязый парень со светлой бородкой носил старые джинсы, кеды и майку с неизвестным Магдалене лицом:

– Джим Моррисон из The Doors, – она непонимающе смотрела на инспектора, – черт, простите, – он смутился, – я забыл, что вы…, – Магдалена вспомнила рассказ, прочитанный на уроках английского в школе:

– Рип Ван Винкль, – боясь заново обретенного голоса, девушка шептала, – я будто проспала шесть лет, месье де Лу и могу опять вернуться ко сну…, – инспектор хмыкнул:

– В хрустальный гроб я вас не пущу, пусть я вас и не целовал, – Магдалене стало неловко, – я устрою вам знакомство с миром шестьдесят восьмого года, но сначала мы должны заняться делом…

Пьер пообещал себе, как он выразился, костьми лечь, но добиться пересмотра приговора мадемуазель Магдалены:

– В Германию ей возвращаться опасно, – сказал он Механику, – но тетя Марта все устроит с бошами, – Пьер иногда не удерживался от шпильки в адрес немцев, – и заберет ее в Лондон, под свое крыло…

Он еще не говорил Магдалене, что ее старший брат играет на венском музыкальном фестивале. Генрику он тоже решил не звонить:

– Вернее, тетя Марта велела мне не торопиться, – карандаш бегал по бумаге, – сначала надо понять, куда делся Штрайбль и второй налетчик…, – Магдалена опознала наследника адвокатской конторы по газетной фотографии:

– Из Гамбурга я почти ничего не помню, – губы девушки зашевелились, – только выстрелы и что меня бросили в какой-то фургон. Очнулась я в другом месте…, – фургон вели месье Штрайбль и парень, которого сейчас рисовал Пьер:

– Обойдемся без полицейского художника, – сказал он мадемуазель Магдалене, – я неплохо владею карандашом и кистью…, – он велел:

– Посидите пять минут, не двигаясь, и увидите сами…, – серые глаза широко раскрылись:

– Месье…, – Пьер приноровился разбирать ее шепот, – вы настоящий мастер…, – Пьер вложил набросок в ее руку:

– Только потому, что вы отличная модель. Когда все закончится, – он помолчал, – я поведу вас в Музей Клюни. Я на досуге занимаюсь реставрацией знаменитого гобелена, «Дамы с единорогом», она очень похожа на вас…, – у девушки было тонкое, серьезное лицо:

– Она хорошо ест, – облегченно подумал Пьер, – и врачи считают, что ей не нужны успокоительные таблетки. Но очную ставку с мерзавцами из притона мы устраивать не станем, незачем ей вспоминать о таком…, – обитателям сквота грозили приличные тюремные сроки.

В квартире нашли героин, но так называемые студенты понятия не имели, куда делся месье Штрайбль:

– Ушел и не вернулся, – Пьер закрыл глаза, – вместе с рюкзаком. Фургон мы нашли…, – развалюху вытащили из-под хлама, прочесав близлежащие дворы, – тачка приобретена за наличные в Гамбурге, неизвестно кем, но, судя по описанию, не Штрайблем. Мерзавец осторожен и не станет подставляться….

Покупатель предъявил насквозь фальшивое водительское удостоверение. В фургоне обнаружили следы героина:

– И больше ничего, – Пьер дернул щекой, – если мы поймаем Штрайбля, мерзавец рассмеется нам в лицо. Он сделает вид, что впервые слышит и о притоне, и о мадемуазель Магдалене…, – спутника Штрайбля, по словам Магдалены, звали Боровом:

– Это кличка, – Пьер задумался, – среди наших леваков я такого не помню. Но вы считаете, что они говорили по-английски…, – девушка несмело кивнула:

– Я почти ничего не понимала, но язык я узнала…, – Пьер похвалил ее французский:

– Для человека, промолчавшего шесть лет, вы отлично справляетесь, – ласково сказал юноша, – и простите меня насчет музыки…, – он предложил Магдалене принести в палату радио или пластинки. Девушка покачала головой:

– Не надо, месье. Мне пока…, – она низко опустила голову, – пока тяжело слушать музыку…, – Пьер обругал себя:

– Мог бы подумать, дурак. Мама тоже после войны не просто так стала затворницей…, – Магдалена сняла наушники:

– Этот акцент, – она впервые не шептала, а тихо заговорила, – у меня хороший слух, я думаю, что не ошиблась…, – Пьер принес ей записи разных англоязычных акцентов.