Екатерина Бордон - Симфония хруста

Я чихнул, поежился, посмотрел на то, как ручьи подхватывают и разносят в разные стороны капли зубной пасты, падающие с моего подбородка, и приготовился возвращаться домой, но… Именно в этот момент на кухне загремели столовым сервизом, свистнул чайник и раздался радостный голос моего отца: «Как, вы еще не слышали о том, что мой сын осенен божьим знаком?»

Все, сработали рефлексы. Я пулей вылетел из-под навеса и, перепрыгивая через кусты и клумбы, понесся в сторону леса, петляя между соседскими заборами и стуча зубами от холода. Через пару минут моросящий дождик превратился в самый настоящий дождь, потом, минуту спустя, в дождище, затем в ливень и, наконец, в самый настоящий водопад ледяной воды. Я промок до нитки и замерз, как сосулька. Ноги в тапках безнадежно скользили по коричневой жиже под ногами – в общем, побег потерпел фиаско! Я заметил открытую калитку и, забежав в чей-то дворик, метнулся к крыльцу. К моему удивлению, дверь открылась еще до того, как я успел подумать о том, будет ли наглостью позвонить и напроситься на чай к незнакомцам. На пороге меня встретил бледный и почти прозрачный мальчик лет 11, который показался мне смутно знакомым. Он был укутан в толстое одеяло, на голове – вязаная шапочка, а на ногах – огромные шерстяные носки.

– Привет, – прошелестел он, пропуская меня в комнату и торопливо закрывая за мной дверь. – Чаю?

Я быстро кивнул и стуча зубами протянул ему руку:

– Бенджамин.

– Я знаю, – грустно улыбнулся мальчик. – Мы вообще-то учимся в одном классе, меня зовут Джереми.

Что ж, ситуация получилось неловкая… Но, думаю, многие в нашем классе весьма смутно помнили о том, как выглядит Джереми Пессон.

– Ты весь в микробах, так что иди сначала помойся. Ванная направо…

Я пожал плечами, засунул руку в карман пижамных штанов и, оставляя на полу мутноватые лужицы дождевой воды, прошлепал к ванной комнате.

Джереми разрешил мне надеть шелковый китайский халат его матери (со смущением вынужден признаться, что я в нем отлично выглядел) напоил меня чаем, угостил пригоршней разноцветных таблеток, которые я, от греха подальше, смыл в унитаз, и стал моим лучшим другом.

* * *

Я не знаю, как это случилось.

Магия?

Химия?

Ведь мы всегда были мы – ходили в одну и ту же школу, на одни и те же уроки и даже не любили, кажется, одних и тех же учителей – но никогда друг друга не замечали. А потом вдруг р-р-раз, и вот я уже несусь к нему домой, торопливо мою руки и с разбегу запрыгиваю на его огромную кровать. Джереми испуганно шепчет: «Микробы!», натягивает одеяло до самых ушей и улыбается. Что-что, а улыбаться Джереми умел, как никто другой.

Мы говорили часами. А если бы не необходимость спать, есть и ходить в школу, болтали бы, наверное, и вовсе сутками. О чем? Ну, вы спросили! Само собой, обо всем на свете: о наших мечтах и взрослых, об инопланетянах и красках, о спорте и других городах, о шрамах и девчонках…

Джереми все время чем-то болел, а кашлять, кажется, и вовсе не переставал никогда. Из-за этого мы выбирались на улицу от силы раза три-четыре! Но один из таких исключительных дней запомнился мне особенно, ибо это был день, когда мы решили совершить подвиг. Черт, нам было по четырнадцать, и наши сердца требовали приключений! Мы были гордыми рыцарями, Ланселотом и Гвинивером, которые жаждали спасти прекрасного дракона от коварной принцессы!

И снова увы. Ни я, ни Джереми так и не нашли ничего стоящего нашего героического внимания. Вконец отчаявшись, мы решили хотя бы пару бабушек перевести через дорогу, но именно в этот день и в этот час они как сквозь землю провалились! Двадцать минут мы простояли на самом оживленном перекрестке нашего городка, где из-за снующих туда-сюда старушек обычно ступить некуда, но ни одна из них почему-то не пожелала стать благодарным объектом нашего подвига. Несколько парочек, мамаша с коляской, пятеро рабочих, зеленщик и стайка младшеклассников – вот и все, кто попался нам на глаза в этот день.

Я не сомневался в том, что это был какой-то заговор. В душе моей пылал праведный гнев, всполохи которого скрывали от меня погасшее бледное лицо моего друга. В пять часов с работы должна была придти его мама, а это означало, что к четырем нам нужно было вернуться домой и стереть с лица земли все следы несанкционированного побега. А все потому, что мама Джереми, как вы понимаете, свое добро на наши подвиги не давала.

Наручные часы на запястье моего друга показывали 15:39. Оставалось всего двадцать минут: слишком мало, чтобы куда-то отправиться, и слишком много, чтобы пренебречь ими и пойти домой пораньше, так что нам ничего не оставалось, кроме как спуститься к местной речке-вонючке. Это была, в общем-то, и не река вовсе, а просто затхлое озерцо, куда раньше, пока не было канализации, сливались все помои. Унылое место: грязное, дурно пахнущее и отчего-то безумно привлекательное для малышни в возрасте от пяти до тринадцати. Но нам-то было уже по четырнадцать! Так что мне, признаться, было немного неуютно торчать там средь бела дня. Вдруг бы кто заметил, к примеру, Поль или Нана, которые вечно задирают нос. Конечно, мне плевать было на их мнение, и все-таки… все-таки я нервно оглядывался по сторонам и ерзал, как заведенный, сидя на берегу. Джереми же стоял у самой кромки зеленой воды и думал о чем-то важном, что было мне не доступно, ибо я был здоров, бодр и весел.