Аскольд Де Герсо - Графиня поневоле. История продолжается

После инцидента, произошедшего тем далёким зимним вечером в одном из постоялых дворов, Лизавета нисколько не опасалась лихих людей. С таким защитником, как Ефремушка никакие разбойные люди не страшны. Пусть они опасаются, оказаться на его пути и даже намёком задеть госпожу.

Лизавета, вырвавшаяся из объятий сна, сладко нежилась в постели, не желая покидать тёплую постель. И как-то спонтанно ей вспомнилось, как в детстве она боялась петухов и гусей. Петухи то ладно – поквохчут, потопчутся на месте, словно соизмеряя силы, а вот гуси, те ни на что не смотрят, шеи вытянут, крылья расправят и бегут с шипением, что змеи. Как-то маменька отправила её трёхлетнюю к соседям, а возможно, что сама отправилась, разве сейчас в подробностях вспомнишь.

А на улице к ней привязалась гусыня с гусятами. Лизавета и шла-то в отдалении, зная их повадки, но не тут-то было. Едва завидев Лизавету, гусыня, забыв о птенцах, громко гогоча направилась в её сторону. Откуда только силы нашлись убежать. Гусыня же, высоко задрав голову, важно вернулась к гусятам. После этой истории, Лизавета за версту обходила этих бестолковых птиц. Какая же она пугливая была в детстве, сейчас сама себе удивлялась.

Да и становясь старше, она боялась многих явлений, недоступных понимания нашим сознанием, но вот в тот вечер, страха отчего-то не было. Шок от неожиданности присутствовал, но не страх. И в эту минуту, когда Лизавета предавалась воспоминаниям о счастливых и не очень воспоминаниях детства, в комнату, предварительно постучавшись вошла Варенька. Вид бодрствующей Лизаветы не сказать, чтобы удивил её, но немного да расстроил. Она-то шла уверенная, что госпожа продолжает пребывать во сне. Тем не менее, увидев Лизавету, она поприветствовала:

– Доброе утро, госпожа Лизавета. Как вам спалось?

– Ой, Варенька, какой чудный сон снился, – подалась вперёд Лизавета, торопясь поделиться с девушкой, и начала раскрывать свой сон. Завершив рассказ свой, она не замедлила вставить: – и приснится же такое… – то ли удивляясь, то ли в растерянности.

– Так то, госпожа Лизавета всего лишь сон. Не берите в голову…

– Варенька, а как там Ефремушка? Уже готово всё к поездке?

– Ефремушка, почитай, с рассветом уже начал подготовку. А вот, готово ль иль нет, не ведаю. Про то спросить у него надобно, но я думаю, что готово. Неужто, за такое время не управиться? – успокоила госпожу Варенька. Лизавета тем временем покинула постель и предоставила себя умелым и спорым ручкам Вареньки. Заплести косы или расплести для неё сиюминутное занятие, с той же шнуровкой корсета справляется, глазом моргнуть не успеешь.

– Вы уж, госпожа Лизавета, не позволяйте Ефремушке подолгу вас держать в холоде. Пущай, почаще делает остановки, чай, не лето на дворе. Как я за вас переживаю, госпожа, – тяжело вздохнув, произнесла Варенька.

– Дни то, тёплые, солнышко, – в ответ произнесла Лизавета.

– Тёплые, оно, конечно, так, то обманчивое тепло. Оглянуться не успеешь, как прихватит, а хворать, сами знаете, хорошего мало, – всё же не согласилась с госпожой Варенька.

И пока Варенька занималась туалетом Лизаветы, в дверь постучали.

– Да, входите, – отозвалась Лизавета.

– Доброе утро. Госпожа Лизавета, карета подана, – произнёс Ефремушка, едва появившись в дверях.

– Ефремушка, вначале интересуются, как госпоже спалось. Всему то тебя учить надо, – поддела легонько Варенька в шутку. Ей непременно нужно было задеть его, дабы после наблюдать, как он станет выкручиваться. И ведь, никогда не растеряется и не обидится, всегда так или иначе отбреет пожелавшего подшутить над ним.

– Прошу прощения, госпожа Лизавета, – всерьёз воспринял её слова Ефремушка.

– Да полноте вам, – успокоила обоих Лизавета, и уже обращаясь к Ефремушке: – сейчас позавтракаем и выедем.

– Добро, госпожа Лизавета, – Ефремушка поклонился барышне и покинул комнату, прикрыв дверь, и, оставляя Лизавету с Варенькой.

Выехали же они, когда солнечный диск заметно оторвался от горизонта, но пробивающиеся сквозь туман лучи нисколько не дарили тепла.

– Ты уж, Ефремушка, присмотри за барышней, – напоследок напутствовала Варенька, прежде чем Петруша, понукая лошадей, тронул с места карету на санях. Андрей и Сильвестр остались ещё в своих кроватях, да и Лизавета не пожелала, чтобы дети, расставаясь, плакали. «Достаточно и того, что немало слёз я сама пролила за эти годы», – решила она про себя.

В карете, обложенной тёплыми вещами холод поначалу как-то не чувствовался, и Лизавета огорчилась даже, что не выехали немного да пораньше, упустили время. Но, пока снег был мёрзлый, они немалое расстояние покрыли, около десятка деревень промелькнуло за окошком. Призывно из труб низеньких избушек шёл дым, клубясь поднимался ввысь и там в синеве терялся.