Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

– Ты говоришь, что стреляли в него с близкого расстояния, – комиссар подтвердил:

– Скорее всего, да. По бедняге палили из соседней машины, хотя мы теперь вряд ли узнаем, почему…

Опрошенные студенты заявили, что стрельба началась внезапно. Второй раненый формально им не был. Желтые газеты, преувеличивая, назвали так парня, получившего царапины от осколков разлетевшегося гравия:

– Целью был пастор Рабе, – Вольфганг собрал папку, – но непонятно, как обстоят дела со вторым выстрелом. Кто его сделал и зачем Штази избавилось от бедняги? – Фридрих взглянул на часы:

– Адольф защищал своим телом кузена, – он знал, зачем младший Ритберг приехал в Западный Берлин, – он прав, от фон Рабе больше никого не осталось, – Краузе отозвался:

– Думаю, нам поможет разговор с пастором Рабе и этим студентом, Ритбергом…

Комиссар снял белый госпитальный халат: «Поехали».

Пожилая монахиня вкатила в палату столик орехового дерева с потускневшим серебряным кофейником и чашками мейсенского фарфора:

– Угощайтесь, – радушно сказал студент Ритберг, – булочки доставили из гастрономического отдела KaDeWe, кофе оттуда же, – юноша понизил голос, – даже сестры Христовы не смогли его испортить, – он подмигнул кузену, как думал о пасторе депутат Краузе, – надеюсь, вы не в обиде, святой отец? – пастор отозвался:

– Смею надеяться, что мой кофе вам придется по душе, герр Ритберг, – поговорив по телефону с комиссаром полиции, Адольф недовольно заметил:

– Он настаивает на личном визите, пусть и в сопровождении депутата Краузе. Фридрих знает, что мы родня, а остальным…, – он замялся. Генрих кивнул:

– Остальным об этом слышать не стоит. Не волнуйся, у тебя другая фамилия, никто ничего не заподозрит, – мать показывала Генриху фотографии военных лет:

– Я похож на папу, – вспомнил он, – а тот напоминал дедушку. Адольф вылитый покойный Отто, но и на Маленького Джона он тоже похож, вернее, на тетю Эмму, – Генрих не сомневался, что кузен понятия не имеет о его еврейской бабушке:

– Не удивлюсь, если Максимилиан навешал ему на уши лапши, – мрачно подумал пастор, – он мог придумать Адольфу героических предков, например, сделать его сыном Гитлера, – после выступления кузена в студенческом клубе Генрих чувствовал тревогу:

– Я видел записи речей Гитлера, – по спине пробежал холодок, – Адольф искусно копирует его повадки, – Генрих уговаривал себя, что молодежь в клубе соскучилась по хорошим ораторам:

– Адольф их ровесник, однако он не мямлит, – хмыкнул пастор, – и он играет на их чувстве вины, – Генрих закончил британскую школу, однако он знал содержание немецкой программы по истории:

– В школах детей учат, что все немцы виноваты в случившемся, – вздохнул пастор, – потом они возвращаются домой и не могут ничего обсудить. Как обсуждать, когда твой отец мог охранять концлагеря или расстреливать таких же детей, только в России?

Адольф не стал скрывать, что приехал в Берлин в надежде на личную встречу:

– Мой дядя, – он помолчал, – старший брат твоего отца, поручил мне разыскать тебя, – Генрих спокойно кивнул:

– Максимилиан. Я знаю, что дядя Отто погиб в Берлине в конце войны, а Максимилиан пропал без вести, – Адольф подался вперед:

– Это, разумеется, семейное дело, – кузен понизил голос, – у дяди другая фамилия и выглядит он по-другому, – Адольф был уверен, что пастор Рабе будет держать рот закрытым:

– Он немец, он не предаст других немцев, то есть меня или дядю. Его воспитывали в Британии, – после войны мать кузена вышла замуж за богатого промышленника, – однако он вернулся в Берлин, кровь дает о себе знать, – Генрих велел себе не проявлять излишнего любопытства:

– И не рассказывать о себе больше нужного, – он спокойно пил кофе, – Адольфу не стоит слышать о Маше или о том, что я жил в СССР…

Судя по манерам комиссара Вольфганга, он действительно ничего не заподозрил. Открыв форточку, они закурили:

– Надеюсь, вы не скажете ничего врачам, – смешливо заметил Адольф, – иначе они продержат меня здесь еще неделю, а мне надо вернуться в университет, – Генрих понял:

– При Краузе он не упоминает о Полине. Парень ничего не рассказал дяде Максу, – он скрыл улыбку, – он боится, что ему перебегут дорогу, – в личном разговоре Адольф признался, что хочет сделать девушке предложение:

– Ты нас обвенчаешь осенью, – сказал он Генриху, – без излишнего шума. Полли католичка, но ведь это не станет проблемой? – Генрих кивнул: «Разумеется, нет». Адольф добавил: