Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

С бородой Адольф напоминал арийского воителя с гравюр времен, как выражался дядя, рейха и фюрера:

– Мне не хватает волчьей шкуры через плечо, – он сбил пылинку с кашемирового свитера, – но девицы и так укладываются в штабеля, – Адольф ограничивался коротким связями с аспирантками или студентками других факультетов:

– Иначе получится конфликт интересов, – он взялся за колокольчик, – пора начинать, – ребята затихли, Адольф откашлялся:

– Не забудьте подписать листок посещений, – напомнил он – иначе деканат не поверит, что вы пришли на семинар и вы получите незачет, – листок поплыл по рукам, Адольф кивнул:

– Отлично, – он подтянул к себе переносную доску, – увеличенные фотографии артефактов, о которых пойдет речь в докладе, лежат в ваших папках, – заскрипел мел:

– Сегодня речь пойдет о некоторых параллелях между европейскими орудиями труда времен ленточной культуры, – он уловил шум за дверями, – и аналогичными предметами с раскопок на юге Чили, – рыжая голова всунулась в аудиторию:

– Здесь семинар по чилийской керамике? – Адольф услышал в ее немецком знакомый акцент:

– Она из Южной Америки…, – девушка сверкнула голубыми глазами, – наверное, из наших эмигрантов, – он добродушно ответил:

– Почти, и вы почти не опоздали, фрейлейн, – Адольф взглянул на часы, – проходите, садитесь, – размахивая холщовой сумкой, девица устремилась в верхние ряды аудитории.

Легкий снег присыпал булыжники узкой улицы. К вечеру небо над городом очистилось, над крышами и шпилями Гейдельберга засияли зимние звезды. Из витрины кондитерской на площади еще не убрали елочку и подсвеченный разноцветными лампочками рождественский вертеп. Где-то в недрах магазина крутился двигатель. Волхвы кланялись Марии и младенцу, осел и корова в стойле кивали головами.

Полина брала в этом заведении кофе навынос:

– Американцы их приучили, – девушка остановилась перед витриной, – здесь многие объясняются по-английски, пусть и кое-как…

Фрейлейн Мендес, приехавшая в Гейдельберг по студенческому обмену, предпочитала немецкий язык. Преподаватели делали комплименты ее произношению:

– В Аргентине издавна жили немцы, – заметил один из них, – и сейчас там большая…, – оборвав себя, он заговорил о другом:

– Он хотел сказать, что в Аргентину сбежало много нацистов, – Полина скривила губы, – но здесь никто не говорит о войне, если не считать политиков, – она исправно смотрела телевизор, стоявший в студенческом общежитии, где ей выделили комнату.

Депутат бундестага Краузе с трибуны парламента призывал немцев к раскаянию, как он выразился, в грехах темного прошлого:

– Все это слова, – зло подумала Полина, – поскреби немца и из него вылезет нацист, а иногда и скрести не надо, – с товарками по факультету она политику не обсуждала:

– С Ритбергом мы тоже ни о чем таком не говорили, – порывшись в карманах куртки, Полина закурила, – но понятно, что он меня заметил и запомнил, – почитав перед семинаром нужные статьи, Полина задала вопрос о вероятном заселении Южной Америки европейцами.

– Это очень интересная тема, – серьезно сказал аспирант Ритберг, – разумеется, в эпоху ленточно-линейной культуры такие контакты были невозможны из-за океана, преграждающего путь распространению цивилизации, – по его тону было ясно, что единственно ценной цивилизацией он считает европейскую, – однако я не исключаю описанного вами сценария, пусть и в более позднее время…

Не желая вызывать подозрений аспиранта, Полина не собиралась болтаться в аудитории после семинара, но Ритберг подошел к ней сам:

– Подошел и взял мой телефон, – по уверенной манере парня Полина поняла, что он знает себе цену, – еще и вручил визитку, – отпечатанную на дорогой бумаге карточку она вложила в ежедневник.

В витрине блеснули фары въехавшей на площадь машины. Полина хорошо знала подержанный опель с болтающейся на заднем стекле мягкой игрушкой. Выбросив окурок, она вскинула сумку на плечо:

– Мы не имеем права тебе помогать, – вспомнила она голос куратора, – когда ты войдешь в контакт с Ритбергом, мы покинем город. Пиши на безопасный адрес, – почтовый ящик располагался во Франкфурте, – в случае острой нужды звони по телефону…

Полина предполагала, что Моссад держит во Франкфурте, как выразился бы Иосиф, станцию. В приоткрытом окне опеля слышалась заунывная турецкая музыка. Парень за рулем, кусавший неряшливую лепешку с мясом, мог сойти за уроженца Стамбула: