Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том второй

– По номеру Моссада звонить нельзя, – после завтрака она пешком дошла до вокзала Цоо, – Паук не представляет для них интереса, они никого сюда не пришлют. Тете Марте опасно появляться в городе, – она не хотела подвергать тетю ненужному риску, – остается один вариант…

Полина позвонила в Венецию из почтового отделения при вокзале. Брат, на ее счастье, пока не уехал на раскопки:

– Ты меня поймала в перерыве между семинарами, – озабоченно сказал Маленький Джон, – что случилось? – услышав о Пауке, он помолчал:

– Завтра я прилечу в Западный Берлин, – сказал брат, – встретимся в кафе «Кранцлер» в пять часов вечера, – Полина вздохнула:

– Я не уверена, что стряхну Ритберга, – брат успокоил ее:

– Я почти защитил докторат, но своих навыков еще не потерял. Не беспокойся, Ритберг меня не увидит, – Полина неуверенно сказала:

– Можно пойти в местное отделение БНД, – так теперь называлась бывшая служба генерала Гелена, – они помогут с арестом Паука, – Маленький Джон фыркнул:

– Половина сотрудников БНД – бывшие нацисты, а половина – агенты Штази. Нам придется обходиться своими силами, но я не новичок в серых операциях, – отобрав белье, Полина поинтересовалась:

– Где у вас примерочная? – продавщица, к ее чести, изобразила улыбку:

– Прямо и направо, мадемуазель. Желаете кофе или шампанское от магазина? – Полина попросила кофе:

– Все равно приходится ждать, – она опустилась в обитое бархатом кресло перед задернутой занавеской кабинки, – в большом магазине могли бы устроить несколько примерочных, – шторка отдернулась, Полина поднялась.

Шелковый корсет полетел на ковер, она отступила назад. Кузина Лаура стояла перед ней с ворохом кружевных трусиков в руках.

– Простите меня, святой отец, ибо я согрешила, – стылый ветер ударил по ногам Лауры, девушка поежилась.

Беленые стены церкви Марии Мучеников дышали сырым холодом. В кабинках для исповеди вместе привычных Лауре бархатных занавесей и вытертых сидений стояли реечные перегородки и такие же, неудобные скамьи. Лаура осторожно поерзала на остром крае:

– Я…, я…, – горло перехватило рыданием, – я…, – ей захотелось сказать священнику всю правду.

Она не упоминала на исповеди об отце Беневенти, угоговаривала себя, что духовный наставник не делает ничего запрещенного. Изредка он все же касался девушки, гладя ее по голове или беря за руку:

– Ты вся светишься, – вспомнила Лаура восторженный шепоток, – дай мне проникнуться твоей чистотой, лилия Иисусова, сосуд святости, блаженная горлица, – отец Беневенти утверждал, что Господа можно славить разными путями:

– Ты писала о презрении церкви к женщине, – Лаура не могла отделаться от его голоса в голове, – то, что ты делаешь, тоже угодно Богу, так поступали все святые, но теперь можно не прятаться за иносказаниями, а откровенно признаться в желании служить Иисусу и душой и телом. Всем телом, – он держал руку Лауры, – каждым его уголком, даже самым сокровенным, – Лаура не могла заставить себя заговорить:

– Ночью, с Генрихом, я тоже так себя вела, – она подавила рыдание, – я шептала, что нас осеняет любовь Иисуса, что мы избраны Богом для служения Ему, как святые Елизавета и Виллем Бельгийские, но я говорила, что Иисус желает не только целомудрия, но и страсти, – то же самое утверждал и отец Себастьян:

– Мне надо видеть предмет моей страсти, – Лаура комкала носовой платок, – он считает, что одного воображения недостаточно, – отец Себастьян объяснил ей, что это распространенная терапевтическая практика:

– Ты ассоциируешь мужчин с насилием, – мягко сказал священник, – но такой подход затрудняет возвращение к нормальной жизни, – Лаура помотала головой:

– Вы знаете, что я никогда не выйду замуж, что я хочу принять обеты, – отец Беневенти помолчал:

– Запершись в обители, ты лишишь церковь выдающегося дара. Ты не сможешь проповедовать, Лаура, не сможешь вселять страх Божий в сердца язычников, не сможешь стать новым светом на Востоке, – наставник говорил, что ей придется работать и с мужчинами:

– Тебе надо обрести уверенность в себе, – сказал отец Беневенти, – при лечении фобий пациент привыкает к виду своего страха или оказывается в ситуации, вызывающей у него ужас. Таким образом он понимает, что эти эмоции можно контролировать, – сначала Лаура отводила глаза от священника, но теперь она поняла, что отец Беневенти был прав:

– Я потянулась к Генриху, хотя я думала, что эти чувства никогда не вернутся, – она вытерла мокрое от слез лицо, – но ведь церковь называет такое похотью, – отец Себастьян настаивал, что в здоровом желании, как он выражался, нет ничего греховного: