Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Внезапно в шатёр почти вбежал рыцарь в доспехах, с кольчужным капюшоном на голове и со щитом и мечом в руках. Монфор и де Контр шагнули вперёд, загораживая аббата. Рыцарь, с трудом переводя дыхание от бега в тяжёлом снаряжении, сиплым голосом выкрикнул:

– Тревога! К лагерю на рысях приближается большой конный отряд!

Монфор быстро переглянулся с Гильомом, бросил вошедшему: «Иди за мной!» и стремительно покинул шатёр. Трубадур растерянно замолчал.

– Кто это может быть? – с тревогой спросил аббат у Гильома, приподнявшись на локте. – Неужели люди Раймунда всё-таки пришли на выручку Каркассону? Ах, как это было бы некстати! А может, это новый отряд крестоносцев? Но я не получал сообщений о новых отрядах. А может…

– Что гадать, святой отец? – почтительно ответил де Контр. – Не извольте тревожиться. Монфор примет все потребные меры и скоро мы узнаем, что это за рыцари.

Наступило тревожное молчание. Все ждали вестей. Аббат был неспокоен, Гильом незаметно проверял, хорошо ли выходит меч из ножен. Наконец вернулся Монфор.

– Его величество король Педро II Арагонский со свитой достигли лагеря. Я указал место, где они могут разбить шатры. Отдохнув с дороги, его величество нанесёт вам визит, – доложил он аббату.

– Зачем он прибыл сюда? – спросил тот.

Монфор собрался было ответить, потом осёкся и повернулся к нам с трубадуром:

– Вы можете идти. Ты, – он кивнул на меня, – не удаляйся от лекарских повозок. Если в твоих услугах будет нужда, я пришлю оруженосца.

И мы покинули шатёр аббата Сито. Король Арагона со своей рыцарской свитой пробыл в гостях у аббата Сито менее суток и покинул лагерь крестоносцев на следующий день. Зачем он приезжал и что делал под стенами Каркассона, осталось для меня тайной.

…и опять тринадцатый век растворился, истаял, как будто и не было его.

– Король Арагона приезжал, чтобы спасти от расправы своего родственника и вассала, – скучным академичным тоном пояснил Георгий Васильевич. – В те годы единой Испании ещё не существовало, она возникла лет на двести позже. Это были времена Реконкисты, когда Кастилия, Арагон и другие пиренейские королевства постоянно ссорились, мирились, заключали и расторгали союзы между собой и с Альмохадами. Для Педро такой образ действий был привычным и понятным. Возник спор? Значит, надо договариваться! Уступим в одном, выиграем в другом. Арагонец точно так же рассчитывал договориться и с аббатом Сито, он считал его конфликт с Тренкавелем мелким недоразумением, да только не учёл, что вождь крестоносцев не желал компромисса. Ему нужен был Каркассон и нужна была расправа над еретиками, а законный хозяин замка, напротив, был совершенно ни к чему. Поэтому-то на предложение Педро уладить дело миром, аббат ответил оскорбительным ультиматумом: раз виконт считает, что невиновен, ему будет дарована жизнь и возможность уйти из города «сам-тринадцать», то есть с эскортом в 12 рыцарей. Остальные жители Каркассона должны остаться на милость победителей. Король, скрепя сердце, отправился в осаждённый город, передал ультиматум виконту и получил гордый отказ. Хозяин Каркассона заявил, что если он согласится, то пусть с него заживо сдерут кожу. Педро не оставалось ничего другого, как покинуть лагерь крестоносцев, но оскорбление, нанесённое надменным легатом, он помнил до конца дней.

Вообще, надо сказать, что Педро II был удивительным человеком. Авантюрист, страстный любитель женщин, хорошего вина и варварской роскоши, отважный воин и удачливый полководец в то же время был убеждённым католиком. Он добровольно объявил себя вассалом Рима и обязался выплачивать из казны папскому престолу ежегодно 250 золотых, чем вызвал резкое недовольство рикос омбрес. [162] Рикос омбрес (Ricos hombres, исп.) – высшая знать.

Педро являл собой пример короля-рыцаря, одного из последних в Европе. Он во многом был похож на Ричарда Львиное Сердце за исключением того, что англичанин мало интересовался женщинами. И вот, спустя почти тысячу лет, имя Ричарда известно любому школяру, а его современник Педро забыт. Какая злая гримаса истории, не правда ли, молодые люди?

Педро вступил на престол в двадцать четыре года, и это был весьма шаткий престол. Франция теснила Арагон; знать Прованса, перешедшего под руку его младшего брата Альфонса, отстаивала независимость от арагонской короны. А тут ещё пришлось улаживать ссору с матерью, вдовствующей королевой Санчей Кастильской, из-за нескольких укреплённых городов, подаренных ей покойным мужем. Тогда сына сумел помирить с матерью папа Иннокентий.