Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Постепенно я стал привлекать к приёму больных Альду, особенно, если в помощи нуждались женщины, ведь им трудно рассказывать о своих недугах мужчине, а уж тем более, обнажаться для осмотра. Сначала девушка страшно трусила, поминутно бегала ко мне за советами, но живой ум, острый глаз и превосходная память делали своё дело, и потом она направляла ко мне только сложных больных. Всё чаще я видел её шепчущейся с женщинами, которые приходили к ней за советом, уходили довольными, а потом приносили в узелках нехитрые подарки – ведь это были бедные люди и заплатить за приём у целителя полновесной монетой они, конечно, не могли.

Так прошло несколько дней, лагерная жизнь вошла в обыденную колею, де Контр не показывался, и как-то вечером я решил навестить его, чтобы поблагодарить за Иакова.

В шатре де Контра я, к своему удивлению, нашёл ещё и трубадура, по обыкновению, уже изрядно пьяного. Развалившись на тюфяке, набитом сеном, он наигрывал на виелле. Рядом с ним стоял кувшин с вином и глиняная кружка. Услышав мои шаги, Юк с трудом сел, мутно глянул на меня и пробормотал:

– А-а-а, и ты здесь, грек… Что, пришёл пустить – ик! – кровь нашему хозяину?

– Пустить кровь? Зачем? – удивился я. – Разве ты болен? – повернулся я к крестоносцу.

– Да не слушай ты его! – досадливо отмахнулся тот. – Не видишь разве, этот осёл допился до того, что может только реветь!

– Я?! Реветь? – оскорбился трубадур. – Да я… Сейчас… Где же этот чёртов смычок? А, вот…

Струны взвизгнули, и по шатру запрыгала трактирная мелодия.

– Почему у тебя такой ядовитый язык, Юк? – недовольно спросил рыцарь. – Твои поганые песенки в конце концов доведут до эшафота, и ты, дворянин, будешь дрыгать ногами в петле как последний серв, [157] Сервы – в Средневековой Франции крепостные крестьяне. которого застукали с охотничьим луком в господском лесу.

– Мне это пророчат с тех пор, как я занимаюсь весёлой наукой, – отмахнулся трубадур. – И ничего, жив пока. Нашёл чем пугать! Лучше прикажи, чтобы принесли ещё вина и пожрать чего-нибудь.

– Хватит тебе уже, – недовольно сказал Гильом, – иди к себе, мне с Павлом поговорить надо.

– О чём это? – пьяно насторожился трубадур. – Небось, к девкам собрались? Тогда я с вами!

– Да провались ты! – ругнулся крестоносец. – Одно вино да бабы в голове. Об устройстве лагеря нам надо поговорить, вот о чём!

– О каком ещё устройстве, что ты врёшь?

– Не смей обвинять меня во вранье, щенок! Уши обрежу! – набычился крестоносец.

Лицо трубадура плаксиво сморщилось.

– Н-ну, хочешь, ударь меня! Я пьян и не соображаю, что несу… Не обижайся на старину Юка…

– Дьявол с тобой! Оставайся, у нас нет тайн, но вина больше не дам!

– Тогда о чём будут беседовать благородные господа?

– Божественный покровитель целителей Асклепий имел трёх дочерей: Гигиею, Панацею и Иасо, – менторским тоном пояснил я. – Сегодня благородного рыцаря интересуют дела, относящиеся к ведению Гигиеи.

– Об устройстве отхожих мест мы будем говорить! – перебил меня Гильом. – Как и где их копать, чтобы засранцы вроде тебя не загадили весь лагерь и не накликали моровое поветрие.

Юк удивился.

– Вы что, правда, собираетесь говорить о дерьме? Тогда я пошёл. Счастливо оставаться, господа говнолюбы!

Трубадур пьяно захохотал, встал на четвереньки, потом, цепляясь за столб, кое-как поднялся на ноги, чуть не упал, поднимая виеллу, и вывалился из шатра.

– Ну, наконец-то убрался, – вздохнул Гильом, проводив трубадура взглядом.

– Так выгнал бы его, если он тебе так досаждает, невелика птица, – сказал я.

– Эх, друг мой Павел, выгнать-то можно, только вот трубадур наш по складу души – доносчик. Ты разве не понял? Ну, вот, к примеру, обычный человек, такой, как мы с тобой, переберёт вина. Подумаешь, какое дело! Утром голову в бочку с водой сунул, винные пары из крови выгнал, да и забыл о том, что было. А Юк не таков. Он ничего не забывает. Сегодня он к легату не пойдёт, ибо пьян и мерзок, а церковник и сам вина не пьёт, и пьяных на дух не переносит, а вот завтра… Завтра – другое дело. Будь уверен, что он найдёт способ нашептать аббату, что захудалый рыцарь де Контр совещался в своём шатре с греком-иноверцем. И если аббат захочет узнать о чём, он найдёт способ, уж поверь. Так что пусть лучше в пьяной башке трубадура засядет, что ко мне явился целитель, чтобы обсудить устройство отхожих мест.