– Ну, вот когда выдаст… Пока будем надеяться, что остатки совести он ещё не растерял.
***
Лагерь крестоносцев встретил нас многоголосым шумом, дымом костров, запахами подгорелого мяса и лошадиной мочи. Где-то визгливо и зло орали женщины, стучал молот в походной кузне, фыркали лошади у коновязи. Не укреплённый и ничем не защищённый лагерь был огромен – повсюду без всякого порядка были раскинуты шатры, стояли повозки с задранными к небу оглоблями, на них болталось тряпьё. Между шатров, не выпуская из рук оружия, бродили пёстро одетые люди. Центром лагеря был монастырь, ворота которого охранялись. Пленивший нас алеман тяжело спрыгнул с коня, бросил поводья подскочившему солдату и жестом приказал следовать за ним. Под аркой ворот рыцарь осенил себя крестным знамением, мы сделали то же самое. Внутри аббатства я ожидал увидеть хаос и разгром, но ошибся. Монастырский двор был чисто выметен и пуст. Похоже, рядовым крестоносцам сюда хода не было. Из раскрытых дверей храма доносилось благозвучное хоровое пение – шла дневная служба.
У двери в трапезную ходил часовой. На нас он не обратил внимания. Рыцарь вошёл внутрь, мы следом. За столом в зале с голыми, выбеленными стенами под большим чёрным распятием сидели трое. Свет, прошедший через витражи в стрельчатых окнах, бросал на их лица странные тени. Один – монах средних лет, чисто выбритый, с седеющим венчиком волос вокруг тонзуры. Резкие черты малоподвижного лица свидетельствовали о сильной и недоброй воле этого человека. Другой был воином, настоящим атлетом, кольчуга на плечах которого висела подобно тонкой материи. Воин носил усы и бороду редкого у франков пшеничного цвета. Он сидел, уперев в пол острие меча и положив руки на его крестовину. Кольчужные рукавицы валялись рядом на столе. А третий… Третьим был Гильом де Контр, тот самый крестоносец, которого я лечил от лихорадки на галере.
Монах медленно повернул голову и осмотрел нас – как будто полоснул ножом.
– Зачем ты привёл сюда этих людей? – спросил он у рыцаря.
Алеман наморщил лоб, пытаясь понять, что у него спросил монах. Похоже, язык французов он понимал еле-еле.
Рыцарь перевёл вопрос. Выслушав ответ, он повернулся к монаху и удивлённо сказал:
– Арно, Густав говорит, что трубадур бывал в замке Фуа. Он сам ему об этом сказал.
– Какой ещё трубадур?
– Да вот этот, Юк де Сент Сирк.
Глаза монаха сузились.
– Так ты его знаешь? Откуда?
– Я много кого знаю в Лангедоке! – высокомерно бросил воин. – Род Монфоров не из захудалых.
– А я знаю второго, – поспешно вмешался Гильом, видя, что между воином и монахом назревает ссора. – Это же Павел Иатрос, тот самый грек из Константинополя, который исцелил меня от лихорадки! Ну, помните, я же рассказывал!
– Да? Тот самый целитель? Надо же… Слишком много совпадений, – покачал головой монах. – Я, знаешь ли, не верю в совпадения, особенно на войне. А вдруг это лазутчики Раймунда? Разумнее всего будет их вздёрнуть. Тогда они, по крайней мере, никому и ничего больше не расскажут.
– Ваше высокопреосвященство! – дрогнувшим голосом возразил Гильом. – Я ручаюсь за этого человека, ведь он спас мне жизнь! Павел Иатрос не может быть лазутчиком, ибо приплыл в Массилию одновременно со мной, мы расстались совсем недавно!
– Ну, а я ручаюсь за трубадура, – холодно сказал Монфор, – он пел свои кансоны у меня в замке ещё до начала похода.
– Тогда остаётся девица, – не отступал монах. – Почему она в богопротивном и недостойном женщины виде – в мужской одежде?
– Это моя помощница и ученица именем Альда, – решил вмешаться я, – она сирота, из простецов . Альда смешивает лекарственные снадобья и помогает мне в осмотре женщин, ибо не пристало христианину видеть обнажённое тело противоположного пола. Кроме того, я ромей и владею языками ваших народов недостаточно хорошо, мне потребен переводчик.
Наступил решительный момент. Я похолодел, ожидая, выдаст трубадур Альду или нет. Юк промолчал.
– Всё равно, отпускать их нельзя, – упрямо сказал монах. – Они многое видели.
– Значит, пусть остаются в войске до конца похода, – пожал плечами Монфор.
– Нам предстоит сражаться, нельзя упускать такого целителя! – горячо сказал Гильом.
– Будь по-вашему. Но тогда пусть лекарь примет крест, – пожал плечами монах,– ибо сказано, что те, кто не участвуют в походе против еретиков, не имеют права пить вино, есть за столом по утрам и вечерам, одеваться в ткани пеньковые и льняные.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу