Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Юк уже выхлебал один кувшин пива и потребовал второй. Он часто выходил во двор, и с каждый разом держался на ногах всё менее твёрдо. Наконец он оттолкнул глиняную кружку, рыгнул и взглянул на меня мутным, бессмысленным взором.

– Н-ну что, грек, – сказал он. – Пора в постельку. Раз девка твоя, так и быть, ты первый. А потом пусть приходит ко мне, а я уж…

Не успел я сжать кулак, чтобы сбить с табурета пьяного мерзавца, трубадур как-то странно булькнул и поперхнулся. Альда стояла, уперев ему в шею возле ключицы длинный и тонкий кинжал, напоминающий рыцарскую мизерикордию. Оказывается, оружие всё время было при ней, а я и не знал.

– Ты что делаешь, сука?!! – просипел трубадур, вытащив глаза. Лицо его быстро зеленело.

– Если ты, тварь, ещё раз дашь волю своему паскудному языку… – тихо и зло сказала девушка и надавила на лезвие. По шее трубадура потекла кровь.

– Убери, убери, слышишь?! – Юк косился на кинжал, боясь повернуть голову.

– Скажи, что ты понял меня.

– Да понял, понял… Убери ты свою треклятую железку!

– Ну, смотри, плясун… – сказала девушка, пряча кинжал. – Ещё раз спутаешь меня с кабацкой шлюхой, и тебе больше нечем будет грешить.

– Ведьма! – зло выдохнул Юк, послюнив палец и пытаясь остановить им кровь. – Гореть тебе на костре!

– А ну, заткнись! – рявкнул я, отшвыривая ногой табурет. – Мне и кинжал не нужен. Я – хирург. Один удар – и ты или покойник, или слюнявый паралитик до конца дней. Это уж как выйдет.

– Да вы оба бесноватые! – заскулил француз, трезвевший на глазах. – И какого дьявола я с вами связался? Ну что я такого сказал?! Подумаешь, предложил пустить девку по кругу! Да все так делают! Ну, не хотите и не надо…

– Ты опять?! – теперь я не на шутку разозлился и, несмотря на то, что Юк был выше меня на полголовы, размахнулся, рассчитывая свалить его ударом в солнечное сплетение, а потом добавить ногами.

– Павел, не надо, пожалуйста! – на моей руке повисла Альда. – Он сейчас уйдёт. Проваливай, быстро! – крикнула она французу. – Долго я его не удержу!

– Эй, эй, господа хорошие, что это вы затеяли?! – с кухни выбежал косолапый, здоровенный трактирщик с вертелом в руке. – Драться – за порог!

– Всё, почтенный, всё, мы просто пошутили, – сказал изрядно струсивший Юк, насильно опустил руку трактирщика с вертелом и сунул ему монету:

– Ты вот что… Девка для меня найдётся?

– Девка-то? – осклабился трактирщик, у которого не хватало половины зубов. – Вот енто совсем другой разговор! Найдётся, а как же? Тебе какую? Чёрную аль рыжую? Сиськи опять же побольше? Ты каковских любишь?

– Да всё равно какую! Дыра есть – уже красавица!

Трактирщик понимающе гоготнул, Альда по-мужски сплюнула.

Я с натугой задвинул засов, и толстая, грубо сколоченная дверь отделила нас от грязного и злого мира. Альда выглянула в окно:

– Здесь высоко, с земли не забраться. Может, не будем закрывать ставень, а то душно.

– Лучше всё-таки закрыть. Мало ли что взбредёт в голову местным жителям? Приставят лестницу, влезут в окно и передушат нас, как кур.

– Тогда закрою, – послушно сказала Альда. – Неверное, вы правы – на ставне, оказывается, тоже есть засов.

– Ну, вот видишь. Хоть выспаться сможем.

Я уселся на свою лежанку, и вдруг в памяти у меня всплыла бессмысленно-пьяная, слюнявая физиономия трубадура.

– Зачем, ну зачем ты остановила меня?! – с досадой воскликнул я и стукнул кулаком по набитому сеном тюфяку, о чём немедленно пожалел – вырвавшийся из него клуб пыли заставил нас расчихаться.

– Вы – целитель, а не воин, – серьёзно сказала Альда, – ваша жизнь бесценна, ведь вы можете спасти многих и многих людей, обречённых на смерть.

– Послушай, я не садовый цветок, не надо сдувать с меня пылинки! Вот ты, девушка, не побоялась обнажить оружие, а между тем, это должен был сделать я, но замешкался, и теперь мне стыдно!

– Не стыдитесь. Ваша жизнь ведь протекала совсем в других условиях – среди мудрых и добрых людей, в сердце христианского мира. Вы не могли привыкнуть к таким вещам, но скоро привыкнете. К несчастью, зло овладевает человеком быстрее и легче, чем добро.

– Но ты…

– А что я? Я выросла среди простолюдинов, у меня никогда не было своей комнаты. Вы хоть понимаете, что это такое, когда ни на минуту не можешь остаться одна? На тебя всё время пялятся чьи-то глаза, сначала – равнодушные или злые, а когда… ну, словом, когда я выросла, к ним добавилась ещё и похоть. И это не всегда были мужчины. У нас все девушки носят кинжалы. Даже шлюхи, а уж если ты не хочешь задирать подол перед кем попало, приходится учиться давать отпор. Вот я и научилась.