Вик Бовэ - Сказ о жизни Сергия

Уезжал со своей полусотней дружинников князь из Ломихвоста полный торжествующих надежд; не ошибся он с выбором боярина Кирилла, а потому крепла его юго-западная окраина. О том и свидетельствовала почти готовая новая крепость.

Радовало Александра Михайловича и многолюдье нового удела, потому что теперь уже не надо было слать Кирилле Афанасьевичу смердов, холопов и другого народа. Одна лишь глубоко потаённая мысль беспокойной занозой сидела в душе у Александра Михайловича: как глянет на подобное возведение великий владимирский и московский князь Иван Данилович и чего по этому поводу станет нашептывать он в Орде хану Узбеку? Чтобы опередить хитроподлого соседа и самому обсказать татарскому владыке свои помыслы, надумал пронский князь поехать в Сарай с выходом.

Боярин Кирилла Афанасьевич о княжеских распрях и усобицах особо много не думал, а память о ростовском жительстве уходила в далёкое прошлое. Жена с дочерью и сыновьями, поглощенная заботами нового существования тоже, как казалось боярину, горестным воспоминаниям особо не предавалась.

Стефан превратился в настоящего отцовского помощника и все дела по возведению крепости теперь вёл сам по себе. Умом и умением оказался он расположен ко многим ремёслам, а потому схватывал увиденное в одно мгновенье. Старые мастеровые люди от такой расторопной хватки лишь восхищенно качали головами, и потому легко признавали его начальство. Тем более, что Стефан, при своих успехах и способностях, особой гордости не выказывал, а искал при каждом удобном случае советов у знающих людей. Была у Стефана и ещё одна забота – жена Анна. То, что между ними мир да лад, видно было каждому. Молодая жена старалась радовать мужа в каждой мелочи, и тот не оставался без ответа. Видя, как бережно прячет в рукаве старший сын неведомый полевой цвет, чтобы жене принесть, Кирилла Афанасьевич лишь добродушно укрывал улыбку в усах своих. Что же, такое балование лишь на пользу будущему ребёнку, которого молодая женщина уже носила под сердцем.

Пётр, которому исполнилось двенадцать годов, разрывался между старшим братом и отцом. Любо ему было бегать по крепостным стенам, стоять на вершинах сторожевых башен, пугая мать свою Марию. А пуще того, любил он ездить с отцом по дальним селищам их нового надела и внимать наставлениям Кириллы Афанасьевича. Рассказывал отец младшему сыну, как выгоднее обрабатывать и засевать пашню.

– Рожь любит много влаги, а потому сей её под зиму, быть тогда зерну налиту, тяжелу и урожаю богату, – говорил Кирилла Афанасьевич, проезжая мимо ржаного поля.

Пётр выспрашивал и про пшеницу.

– На кой её сеять, ежели зерна от неё много меньше ржаного? Может статься, надобно и её, как рожь, по осени сеять?

– Пшеница холодов боится, а потому может зимних месяцев не пережить. Вот посему и следует зерно пшеничное в нагретую землю по весне бросать. Хоть урожай не так богат, как со ржи, но зато калач белый из неё выходит. Каждый год поле пшеничное след менять с полем ржаным, и к тому же надо иметь ещё одно про запас, ничем не засеянное для отдыха. Вот тогда на доброй земле и при таком рачительстве смерд, холоп, мир селища всегда с зерном будет, а значит и оброк исправно выдаст.

Пётр слова отцовские в самое сердце брал, а потому уже сейчас было видно, что из него добрый и заботливый хозяин вырастет.

По-прежнему огорчал родителей средний сын – Варфоломей. Шёл ему четырнадцатый год, а всё не могли понять отец с матерью, куда же сердце его клонится. На крепость его не влекло. Хоть ратной науке выучился – и на коне ездил, из лука стрелял, копье метал и саблей при случае мог отбиться, но видел боярин, что всё это от сильного принуждения, а не от души. Когда речь заходила о возведении хором, изб с печами или про труды на пашне, интерес Варфоломей выказывал, но без жилки хозяйской и личной выгоды. Проглядывалось в нём нехитрое любопытство, которое сводилось к познанию трудов созидательных и к постижению внутреннего движения природных сил у всяк твари сущей. Того уровня умения читать и писать, какими владел Стефан или даже Пётр, достичь Варфоломею так и не удалось. Бывало, уже и не один раз, даст ему мать псалтырь, так средний сын едва бредет по нему, а на первотрудном попавшемся слове споткнётся и вовсе остановится. Не только матери с отцом было заметно, но и всем домочадца, что тяготиться Варфоломей своими близкими. Довольно часто уходил отрок из дому. Бродил Варфоломей в окрестностях городища, уходил к реке, подолгу сидел на берегу, глядя в прозрачную речную глубь. Не один раз забирался на вершину горы, где ещё оставалась не сведенной вековая дубрава, и стоял часами, напряженно оборотив лицо своё в сторону южную, словно оттуда весть должен был какую увидеть и услышать. В той стороне, в какую подолгу глядел Варфоломей, находилось Дмитровское селище.