Екатерина Элизабет Люмьер - Гимн Красоте

В тот день Люмьер пообещал принести Венсану цветы, которых в достатке было в театре после прошедшего очередного премьерного дня незабвенного «Дона Карлоса», перед которым в воскресенье он вновь танцевал мазурку, но уже с Шарлоттой. Выменяв букетик розовых кустовых роз вместе с белыми эустомами – или по-простому, белыми травяными розами – за поцелуй, он отправился сперва прогуляться вдоль Сены, ведь времени было достаточно, чтобы недалеко от Вандомской площади купить в лавке чай с вишневыми косточками и васильками. Настроение было отличное – он чувствовал такой душевный подъем, что хотелось петь, но на ум шли разве что строчки всяких незамысловатых песенок, а это было чуточку несолидно.

В чайной лавке было ароматно, немного душно, но уютно, и у старого лавочника – месье Леду, у которого еще его мама покупала чай с чабрецом, когда Виктор болел, – он решил задержаться, чтобы выбрать самый лучший чай. Колокольчик звякнул, известив месье Леду о новом госте в его магазинчике. Старик, стоявший за прилавком, вскинул седую голову, поправил пенсне и всплеснул руками, как только узнал молодого человека перед собой.

– Виктор, мальчик мой! – Он улыбнулся беззубой улыбкой. – Как ты вырос!

– Здравствуйте, месье Леду. – Люмьер подошел и кивнул в знак уважения. – Давно я к вам не заходил, прошу прощения.

– Как твоя матушка, как сам? Как дела в театре?

– Все хорошо, спасибо. Матушка о вас справлялась, и вы, я вижу, в добром здравии.

Виктор отложил цветы на один из столиков – внутри лавочки было несколько мест, где можно было выпить чай, – и подошел ближе к прилавку.

– Как есть, мой мальчик! Работа не дает падать духом! – Старик улыбался, и Виктор чувствовал себя объятым расположением и добром этого человека. – Зачем пожаловал? Неужто за чаем? – Он тихо засмеялся, а потом закашлялся – возраст брал свое.

– Да, именно за ним. Я бы хотел…

– Опиши мне ее, и я подберу тебе свой лучший купаж.

– Ее? – Виктор с удивлением посмотрел на старика, но потом сообразил, что и цветы и весь его вид буквально кричали о том, что Люмьер шел на свидание.

– Какая она, твоя избранница? Чтобы я лучше мог понять, какой аромат ей будет по душе. Дамы, они такие… Воплощение божественного очарования.

– Именно. Вы правильно подобрали слова! – Виктор усмехнулся. – Божественно очаровательная.

– Юна?

– Прекрасна и чиста.

– Благородных кровей?

– Вне сомнений.

– Умна?

– Бесконечно.

Виктор широко улыбнулся, когда перед ним стали появляться стеклянные баночки с различными сборами. Таинственный мир ароматов, который был для него если не недоступен, но чуть более далек, нежели парфюмерия. Он разбирался в духах, но едва ли в напитках.

– Чем увлекается? Музицированием, литературой, вышиванием?

Почему-то Виктор не смог сдержать тихого смеха, когда представил Дюплесси за вышиванием гобелена или образа Девы Марии. Это выглядело слишком забавно в его голове.

– Живописью. Итальянской живописью. – Виктор решил не пускаться в подробности того, что Венсан писал разноплановые работы. – По крайней мере, она решила написать меня в образе на манер Караваджо, как я понял.

– Женщина и живопись. Оригинальная особа.

– Вы правы, месье Леду. Очень необычный человек.

– Знаешь, мой мальчик, такую женщину нельзя упустить! – Старик подмигнул и рассмеялся. – Впервые вижу, чтобы ты о ком-то говорил столь заинтересованно. Неужели так хороша?

– Уникальна, пожалуй. Недоступна, непонятна до конца и совершенно очаровательна.

– Ты только не спеши, Виктор.

– С чем? – Он сперва не понял, но потом принял в руки пакет.

– Со свадьбой, конечно. – Он всплеснул руками. – Я в твои годы уже троих детей имел, но тебе говорю – не спеши, это дело такое…

– Да-да, конечно! – Виктор усмехнулся. Свадьба ему точно не грозила. – Что же, спасибо, мне пора. – Он положил на прилавок деньги.

– Удачи тебе, Виктор, удачи!

Времени – час. И он решил поспешить в сторону дома Венсана. Только на ходу осознав, что даже не посмотрел, что купил, он остановился через улицу и открыл бумажный пакет, завязанный тесемкой. Внутри обнаружился кофе, аромат которого был настолько ярким, что у Люмьера защипало в носу.

– Кофе. И как же я сразу не подумал. Проницательный старик!

Люмьер зашагал обратно, обходя стороной вокзал Сен-Лазар в сторону Опера, чтобы подняться к Холму по улице Галеви. Прогулка занимала всего полчаса, а потому к назначенному времени он уже был около дома художника. Он поднялся, чтобы постучаться в знакомую дверь ровно в час пополудни.