Павел Гельбак - Сын чекиста

— Дай тебе бог счастья! — услышала Наташа напутствие Николаевны, но не оглянулась — дурная примета.

Наталья Васильевна дошла до угла и лишь тогда скосила глаза на госпиталь. За железной оградой в глубине палисадника серел пятиэтажный дом с широкими окнами.

Под ногами шуршит ковер из опавших листьев. Она идет той же дорогой, по которой не раз ходила с Владимиром Рывчуком на стадион «Динамо». Тогда непрерывный людской поток двигался по Ленинградскому шоссе. Как пусто сейчас!

На углу улицы «Правды» и Ленинградского шоссе, у заводского клуба огромный плакат: рабочий в спецовке держит винтовку. Внизу подпись: «Грудью встань на защиту родной Москвы!» От кондитерской фабрики идет женщина с тазом в руках. В тазу дышит рыхлое тесто.

— Куда это, мамаша?

Женщина внимательно посмотрела на военврача и сокрушенно вздохнула:

— Тут такое дело выходит, сестричка. Эвакуируется наша фабрика. Из Москвы уходим...

Широкие витрины магазинов заложены мешками с песком, заколочены досками. Девушки в защитных гимнастерках ведут аэростат воздушного заграждения. Топает колонна ремесленников в черных шинелях. У каждого в руке чемоданчик, сундучок или корзина. Тоже, наверное, эвакуируются.

Наконец Наталья Васильевна добирается до Красной площади. На стенах Кремля, на камнях мостовой художники нарисовали домики, деревья, надели «маску» на Мавзолей, «погасили» рубиновые звезды кремлевских башен.

На доске объявлений приказ Государственного Комитета Обороны. Несколько человек стоят читают. Остановилась и Наташа. Рассудок никак не хотел поверить в написанное: в столице вводится осадное положение. Курносый солдат водит ногтем по мокрой от клея бумаге и тихо читает:

— «...Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Краской Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие».

Наталья Васильевна оглянулась на Кремль. На закамуфлированных стенах холодно синеют окна. Кажется, за каждым из них сидят люди и думают о спасении Родины. Наталья Васильевна ни разу не была в Кремле. Зная Москву, она не знала ее сердца. Когда она с подругами замедляла шаг у Спасских ворот, неизменно слышала вежливое предупреждение: «Останавливаться нельзя. Проходите, девушки». Как всегда, у ворот стоят часовые. Значит, правительство не покинуло Москвы, готовится к обороне. Москва примет бой!

С Красной площади Наталья Васильевна идет на Софийскую набережную, где в двух комнатах старинного особняка жила семья свекрови. Она знает, что никого не застанет дома. Еще в начале октября к ней в госпиталь приходили прощаться обе свекрови и Владлена. Они уезжали в Сибирь. Екатерина Сергеевна была назначена директором эвакуированного с Украины крупного завода. Ванда Станиславовна сказала тогда, что она горда тем, что своими руками будет собирать самолеты, на которых наши славные летчики полетят громить фашистских изуверов. Когда свекрови, попрощавшись, вышли из палаты, Владлена нагнулась над койкой Наташи и жарко зашептала:

— Ты знаешь, почему она это говорила? Не для тебя — для меня говорила. Все уговаривает как маленькую, что и на заводе, дескать, можно фронту помогать, и в тылу надо ковать победу. А я тебе завидую. Ты уже на фронте побывала. Кровь пролила. А я что? За материнской юбкой в Сибирь потащусь, подальше от пуль. Тетя Катя была моложе меня, когда против беляков на коне скакала.

Вспомнив Владлену, Наташа улыбнулась. Как у нее перепутались интонации Ванды Станиславовны и Екатерины Сергеевны! Две наставницы у девочки. И такие разные. Удастся ли матери удержать ее на заводе?

Наталья Васильевна нажимает кнопку звонка.

«Конечно, если Володя жив, он может прислать письмо только по адресу матери. Другого адреса он не знает. Не знает он, что родные эвакуировались, что я была ранена». Дверь открывает соседка Ягодкиной. Она долго разглядывает Наташу и сокрушенно качает головой:

— Ах ты, боже мой, боже мой! И такие девушки воюют!

— Я невестка вашей соседки...

— Как же, знаю, милая... Знаю. Говорили они про твою долю разнесчастную...

— Письма есть?

— Нет, милая, нет. Какие теперь письма? Война поразметала, пораскидала людей. За Уральские горы твои сродственники укатили. Заходи ко мне, чайком побалуемся. Сахарку только нет, но заварка сохранилась. Потом и управдома сыщем. У него ключи от квартир эвакуированных хранятся.

Управдом оказался несговорчивым. Окинув взглядом Наталью Васильевну, он отрицательно мотнул головой.