Владимир Циканов - Господа офицеры. Часть первая

В закрытом вертолёте и так постоянно пахло керосином, на котором мы летали. Здесь же добавилась невыносимая вонь от всех выхлопов работающих двигателей наземных машин. И бензиновых, и дизельных. Дышать в условиях высокогорья, да ещё при таком скоплении с работающими двигателями техники, было нелегко…

Война в Афганистане в это была в самом разгаре. По этой причине, из-за того, что прошло совсем незначительное время с того момента, как высадили на сопредельной территории наши первые пограничные гарнизоны, были не везде по земле к ним (в те места) пробиты автодороги вдоль горных ущелий. Поэтому все грузы доставлялись только авиацией, то есть нами…

После опробования 12 12 «Опробование» вертолёта ― специальный термин в авиации. Обязательный элемент предполётной подготовки. Включает в себя такое общее понятие, как: поочерёдный запуск двигателей, их прогрев до положенной по инструкции температуры, прогон на всех режимах, охлаждение и выключение. и выключения движков, весь лётный состав собирался в специально оговорённом и обозначенном месте для постановки и уточнения задачи на полёты. Потом все расходились по своим бортам и в строгой очерёдности, согласно поставленной задачи, разлетались.

Каждый раз, идя на лётном поле на постановку задачи, я думал: «Вот, итит же твою мать, понаехали тут и понавезли всего столько, что нам и за год не перевезти всё это… Не справиться!» Но каким-то чудным образом после третей-четвёртой нашей ходки за кордон 13 13 Здесь имеется в виду ― за границу при помощи расторопной и очень шустрой погрузо-разгрузочной команды солдат, состоящей из спортивного вида ребят, человек восьми-десяти (которые, почему-то, в большинстве своём имели поломанные уши и носы), приехавших с утра машин и навезённого ими груза, наваленного прямо на обочине взлётной полосы, заметно убавлялось.

Вместо ушей, которые были у всех людей вокруг, у этих солдат-грузчиков были, кажется, прилеплены, небрежным образом состряпанные, пельмени. Как будто кто-то специально им уши раздолбил молотком на наковальне. Это была сборная команда борцов и боксёров…

При каждом нашем очередном прилёте и посадке во время дозаправки топливом на аэродроме слышался приглушённый голос Захарова, его краткие команды и распоряжения: «Это сюда!», «Это туда!»

Всегда захаровский борт и вертолёт Шошнева загружались по полной программе, практически до самого верха под потолок и самым неудобным негабаритным, опасным грузом. Порою даже таким, который был запрещён к перевозкам всеми бумагами. Например, бензином в бочках 14 14 Бензин в отличии от солярки и керосина очень взрывоопасен. Он сам и его пары могут воспламениться даже от случайного соприкосновения бочек между собой, не говоря уже о том, что могло бы произойти при попадании пули в вертолёт, энергичном взлёте, непредвиденном манёвре или грубой посадке на площадке… . Другие экипажи Захаров всегда жалел, никогда не давал команды брать груза столько, сколько брал сам или «Константиныч» (Шошнев) и уж, тем более, брать на борт запрещённый груз. Когда это делалось у меня на глазах, то есть я всё это видел своими глазами, а не слышал от кого-то (с чьих-то слов), внутри меня начинали как бы одновременно говорить два голоса. Первый ехидно произносил: «Вот дед Тимоха не видит! Сейчас бы устроил свои разборки с шашкой наперевес!..» Второй спокойно и здраво рассуждал: «Ну, что ты? Ведь это же опытнейшие лётчики, они всё могут!» Дальнейшие мысли в голове, переплетаясь в клубок, перемешивая всё в кучу, неслись нескончаемым потоком: «Конечно, перегруза нет, скорее всего. Инструкция не нарушена! Но!.. Загрузка ― предел! Площадки на той стороне ― одно название! Случись какая-то непредвиденная ситуация ― не вытянуть! Не сесть и на повторный заход не уйти! Риск ― выше крыши! Ради чего? Можно всё завтра или послезавтра вывезти! Не умрут! Никто не умрёт от того, что подождут дня два-три свой груз!» Видя загрузки командирских бортов, я представлял, как будто бы сам заходил на вертолёте на ту или иную площадку с таким грузом, и мне при этом становилось страшно. Мурашки по спине начали прыгать так, что начинало казаться будто бы завелись блохи! Но при всех таких мыслях меня переполняло такое неописуемое чувство восторга и восхищения нашими лётчиками: и Захаровым, и Шошневым, и всеми другими из «старой гвардии», что мне хотелось взлететь, оторваться от земли прямо без вертолёта.

Потом, в конце лётного дня после выполнения всего дневного плана, изрядно уставший, еле-еле ковыляя до машины, которая нас ждала и отвозила на ночлег, я думал: «Вот чёрт подери! Глаза боятся, а руки делают! Да! Но без Захарова и Шошнева мы бы точно не справились…»