Владимир Циканов - Господа офицеры. Часть первая

В один из таких суматошных дней, работая транспортниками и перевозя различные грузы, произошло следующее.

Время было уже далеко послеобеденное. Мы в паре с Захаровым на своих вертолётах заходили на посадку в Лянгаре последними. Захаров первый, мы ― за ним. Но оставался груз ещё на одну ходку в Сархад ― самую близлежащую площадку от Лянгара. Этот груз можно было перевезти всего двумя бортами. От долгого перерыва в приёме пищи после завтрака в животе что-то бурчало и «сосало под ложечкой». От мысли, что перевозка этого последнего груза достанется именно нам и, по-видимому, ведущим полетит сам Захаров, приходило осознание того, что с обедом будет от слова «никак», и мы на сегодня с ним пролетаем навсегда. Аппетит поэтому разыгрывался всё больше и больше. Хотелось не просто есть, а жрать в полном зверином смысле этого слова.

Когда мы сели и зарулили на свою стоянку, видно было, как машина с грузом, предназначенным для перевозки, отделилась и поехала именно к нам (нашему вертолёту). Захаров в это время уже стоял и накручивал рукоятку телефона, установленного на аэродроме возле одной из каменных каптёрок 15 15 Каптёрка ― помещение для хранения различного хлама. . Были в ту пору ещё тогда такие полевые телефоны (как в кино показывают). На корпусе этого чуда связи была ручка, которую надо было крутить по нескольку раз, чтобы ответил военный коммутатор. После ответа надо было назвать позывной того, кто тебе нужен. А далее уже либо была связь, либо её не было…

Мы выключились и вышли из вертолёта. Все лётчики других экипажей были тут же на аэродроме, сгрудившись небольшими кучками вокруг Захарова, и ждали команды на дальнейшие действия. В это мгновение Захаров говорит, обращаясь к Шошневу:

– Костя, слетаешь с ними (показывает при этом рукой на наш экипаж). Развезёте всё оставшееся быстренько. Там ещё груз едет, сейчас сказали по телефону. Сам загрузишься. А меня в штаб группировки что-то вызывают. Все остальные ― в машину, и в «Хилтон» на обед! Я поехал тоже».

– Хорошо! Всё сделаем! ― Шошнев в ответ.

Время на голодный желудок начало тянуться мучительно долго. Постоянно думалось: «Ну где там груз шошневский? Нас загрузили, а его борт почему нет до сих пор? Что так долго этот груз везут?»

В конце концов груз привезли, они загрузились, и мы в паре с ним полетели. Слетали. Возвращаемся. Здесь перед самой посадкой на Лянгаре слышим по рации: «Вам ещё надо слетать разок, груз отвезти!» Непроизвольно, по-видимому, одновременно и в том, и в нашем вертолёте все члены экипажа выдохнули в эфир: «Ну этиж, твою мать!..» Этой фразой, казалось, был подведён итог ― «Обеда для всех нас сегодня не будет!»

Сели. Зарулили. Каждый на свою стоянку. Везут груз, две машины. Одна машина направляется к нашему борту, другая ― ко второму, шошневскому.

Вижу: их борт загружают каким-то обмундированием, наш ― продовольствием. Под завязку! Жестяные банки ― в коробках. И чего там только нет: джем, плавленый сыр, масло сливочное, тушёнка говяжья, и свиная, и ещё другая всякая-всякая всячина… Слюни у меня начинают бежать, как у собаки Павлова на картинке из учебника по зоологии при изучении темы ― «Условные и безусловные рефлексы»…

Загрузились. Машина отъезжает. Здесь подбегает штурман с шошневского экипажа к нам, говорит:

–Давайте доставайте всё, что там есть! Тушёнку, сыр! Обедать будем!

Смотрим ― следом идут к нашему вертолёту вразвалочку Константинович и его борттехник.

Я с испугом и удивлением:

– Как же? Вот нам и накладную дали… Там на площадке ж, куда летим, начпрод потом всё проверит… Недостача! Номер борта известен! Кто летал в нём ― вычислят! Всё на нас спишут и прицепом ещё что-нибудь припишут! Воры, скажут, лётчики… Тимоха расстреляет!.. Повесит!.. В порошок сотрёт!..

– Да вы всё на меня валите! ― вымолвил подходящий к борту Шошнев, и дальше продолжил:

– Война ― войной, а обед ― по распорядку! Тимоха! Что мне Тимоха?! У него ― своя программа партии с его колокольни, у нас ― своя. Без обеда летать не положено и нельзя! У нас каждый обед может быть последним! Зачем упускать такое удовольствие?! Тем более, у нас здесь больше и нет никаких других удовольствий! Поедим, потом слетаем и сделаем всё лучше, чем сделали бы это без обеда! И, если что, вы всё на меня валите! Он мол во всём виноват! Не бойтесь ничего и никого! Всё будет нормально!

Сели кружком в вертолёте внутри грузовой кабины. Открыли тушёнку, сыр, джем ― большую двухлитровую банку… Едим все вместе. Я ел, конечно, но при этом почему-то не испытывал никакого удовольствия, давясь и этой тушёнкой, и обилием своей слюны одновременно. Видя красное мясо у себя в банке, я думал, что это оно краснеет вместе со мной от того чувства, что я его (в этой банке) у кого-то украл, и что там, куда всё это мы везём, кто-то останется голодным.