Сергей Мельгунов - Легенда о сепаратном мире. Канун революции

Военный министр весьма скептически оценивал «суворовский маневр заманивания неприятеля внутрь страны подальше от коммуникационных линий» и резко высказывался против «вредной иллюзии». «Надо думать не о победах, а о том, как бы спасти жизненный центр России от захвата неприятеля. Надо не убаюкиваться несбыточными надеждами, а сосредоточить все силы на сопротивлении». Мы не будем рассматривать стратегический вопрос, насколько «великое отступление» логически вытекало из необходимости отвести армию вглубь страны, чтобы спасти ее от «окончательного разгрома», как полагает военный историк Головин.

Надо иметь в виду, что революционное время наложило определенный отпечаток на показания Щербатова, в силу чего между ними и записью Яхонтова, насколько она воспроизводит слова министра в заседании Совета, получается разноречие.

См. ниже заявление Самарина в Совете министров: хуже, что в полемике с Гурко ее поддержал историк Милюков, сославшись на позднейшую документацию («как теперь известно»). Эту ходячую версию естественно воспринял такой поверхностный исследователь российской предреволюционной современности, каким является немецкий писатель-историк Ф. Мюллер.

В показаниях Поливанова значится, что Царь разрешил ему сообщить только председателю Совета.

В воспоминаниях Поливанов упомянул о совершенно удивительном, почти трогательном эпизоде, который прекрасно характеризует «цинично-безразличного», внешне сохранявшего спокойствие Горемыкина, в действительности переживавшего в этот момент глубокое волнение; перед отъездом в Ставку для выполнения порученной трудной миссии Поливанов посетил председателя Совета: «Старик повторил свое мнение: “что же тут делать” и при прощании благословил меня и неожиданно, растрогавшись, чмокнул меня в руку, чем привел меня в глубокое смущение, заставившее меня поцеловать его лоб».