Валерий Есенков - Казнь. Генрих VIII

Присвистнул:

— Достоинство бережёшь.

Генрих бросил через плечо, уверенно направляясь к столу, точно заранее знал, что ужин приготовлен и ждёт:

— Честь короны, а не мою, ты это пойми.

Усмехнулся опять:

— Честь короны, как и частного человека, в добрых делах. Для чего же прятать доброе дело под каску?

Усевшись по-хозяйски за стол, обводя жадным взглядом нетронутые блюда, Генрих рассеянно процедил:

— Ещё неизвестно, что будет злом, а что будет добром, и потому до времени честь короны благоразумней припрятать под каску. Давай-ка лучше ужинать, Мор.

Отказался, не двигаясь с места, размышляя о том, зачем его величество прокрался к нему, точно вор:

— Отужинал я. — И с той же усмешкой прибавил: — Всё тайное в конце концов становится явным, не нынче, так завтра, не завтра, так через год.

Государь налил в обе чаши вина:

— В таком случае выпей, а тайное пока что останется тайным, ведь ты никому не расскажешь, что этой ночью я был у тебя, и я промолчу, будь уверен.

Напомнил спокойно:

— Тебя видела стража.

Генрих выпил с растяжкой, небольшими глотками полную чашу до дна и облизнулся со смаком, с насмешкой сказав, не взглянув на него:

— Для чего тебе жить, если ты не пьёшь такого вина? Тебе прислали самого лучшего. А что до стражи, о которой ты говоришь, так я шёл за начальника караула, проверяя посты, и даже ты меня не узнал, а уж на что наблюдательный глаз, не узнали и простые солдаты.

Засмеялся негромко, радуясь, что для шутки появился подходящий предлог:

— Вина я выпил немного, клянусь Геркулесом. Что до тебя, то старый солдат, ветеран, слишком часто видел тебя на смотрах и в походах, чтобы мог спутать фигуру твою с тощим, как копьё, лейтенантом.

Гость с добродушной улыбкой повёл рукой над блюдами:

— Оленина, две куропатки... Я тебя не пойму, такие лакомства оставил нетронутыми. А насчёт ветерана ты прав. Я о нём не подумал. Но ничего, завтра же прикажу снести ему голову вместе с твоей, если тебя не обеспокоит такая компания.

От неожиданности вздрогнул невольно всем телом, но с той же усмешкой сказал:

— Никакая компания не обеспокоит меня, однако сам рассуди, этак скорей догадаются, что дело неладно, станут доискиваться, тайное выйдет наружу. Лучше дай бедняге пару монет. Он выпьет здоровье своего короля и забудет, где, когда его видел. Выпить он любит, как я заметил.

Схватив куропатку, держа её за ноги, резко рванув, разломив пополам, жадно вцепившись зубами в остывшее мясо, Генрих прохрипел равнодушно:

— Чёрт с ним. Пусть живёт.

С сожалением произнёс, по-прежнему стоя поодаль:

— Как не хотелось бы мне, чтобы ты видел, с каким выражением станут потом говорить о тебе, подобно тому, как Эней говорит у Вергилия, когда, покрытый облаком, смешался с толпой карфагенян и увидел себя и деяния, свершённые им, изображёнными на ковре.

Мелко, быстро жуя, часто глотая большие куски, монарх огрызнулся, роняя белое мясо на стол изо рта:

— Так ведь мне всё равно, пусть меня именуют Кровавым, пожалуй, хоть Толстым, хоть чёрт знает кем, всё это вздор.

Легко рассмеялся:

— Тоже хороший урок.

Генрих тоже засмеялся прерывисто, мелко, с видимым удовольствием обгладывая тонкие кости:

— Это когда ещё будет-то... После меня... Уж я не помру от того, как меня прозовут...

Тогда напомнил серьёзно:

— Однако ты предстанешь перед Всевышним, и Всевышний за все твои добрые и злые дела по справедливости взыщет с тебя. Разве забыл?

Тот как ни в чём не бывало жевал, бросал кости, плевался:

— Помилуй, за что ж Всевышнему с меня взыскивать, если я только то, чем Сам он создал меня?

Схватил вторую, одним движением разорвал её за ноги и вдруг властно бросил ему, сверкая глазами:

— Лучше садись! Что стоишь? Садись да поближе! Неловко с тобой говорить!

Придвинув скамейку, простучавшую по каменным плитам неожиданно громко, Мор сел совсем близко, но с другой стороны, поставил локти на стол и ответил неторопливо:

— Нет, Генрих, тут Ты не прав. Всевышний создал тебя много лучше, как много лучше создавал и первого человека, но впоследствии ты изменился, как меняются многие, ибо обладание властью и собственностью не щадит никого, даже самых лучших из лучших.

Собеседник на мгновенье задумался, но всё же нашёл, что возразить:

— Власть и собственность созданы тоже не мной, а Всевышним. За что же мне перед Ним отвечать?

Мор снисходительно улыбнулся этой хитрости многих:

— Хорошо, власть и собственность даны Всевышним, думаю, нам на соблазн. Тем не менее Всевышний наделил нас правом выбора, и мы сами решаем, как нам поступить.