Виталий Надыршин - Светлейший

Кафтан дорогой, говоришь. Иметь дорогую одежду – это, други мои, не только почётнее, но и дешевле: реже приходится менять. Звание супруга императора, Екатерина Алексеевна, выхлопотала мне, помогал как-то ей. Матушка и сёстры живут в здравии. Мои дела?.. Барышни?.. Хорошо, что только синяком отделался. У нынешней красавицы моей братьев куча оказалась, – с тоской произнёс он и потрогал синяк. – Чуть не замордовали насмерть. Нож едва успел отбить да шпагой ткнуть одного из братьёв, тем и спасся.

Григорий оглядел притихших друзей. Яков и Денис испуганно разглядывали друга-гуляку.

– Не зря не пошёл ты по церковной части, Гриц! – не то с сожалением, не то с усмешкой произнёс Яков. – А иначе как же церковное целомудрие? А как же барышни? Блуд он в церкви не приветствуется. Зато теперича вона какой ты красавец в военном мундире. Я тебя, друже, в рясе уже и не представляю.?

– Что верно, то верно. Военным быть тоже почётно, – согласился Фонвизин.

И тут же добавил: – И что за город – Москва? Сколько хожу, ни одной незнакомой рожи. Звать многих не знаю как, но в лицо помню. Бандиты, и те знакомые! Тьфу… Где ты умудряешься шляться, Гриц, что тебе морду бьют?! Так недолго и башку напрочь потерять!

– Верно, Дениска! Кому суждено быть в один день дважды битым, тот будет в этот день дважды бит; так именно со мной и случилось. У меня вообще вчерашний день не задался. А началось всё с кружки кваса, которую второпях опрокинул на себя. Мокрое пятно расплылось на срамном месте. Потом конь подо мной у Кремля споткнулся. Народ тут же собрался. Хорошо, падая, не запутался в стременах и не сломал себе шею. Зато позору натерпелся… не приведи, Господи. Поднялся, отряхнулся, а забыл про пятно-то. Стою, как дурак, улыбаюсь: мол, упал, конь споткнулся, ничего страшного, с кем не бывает. Гляжу, девки хохочут и смущённо личики свои отворачивают, мужики головами укоризненно качают: мол, опозорился служивый. Тьфу… до сих пор противно. Ну а уж если день неудачный, то и вечер такой же. Подбил клинья к барышне, а её братья подлые в драку полезли. Ладно, моя шпага тоже без дела не осталась. Долго будут помнить меня. Вот такие мои дела. Давайте лучше выпьем, други.

– Ты, Гриц, не темни. Чего в Москву-то примчались с Яковом, не с девками же встречаться, их и в столице хватает. Аль и вправду, дела какие, – повторил вопрос Денис. – Яшку давеча не успел попытать.

– Чего его пытать, он ничего пока и не знает; он родителей приехал повидать перед поездкой в Европу. Случайно в Москве встретились. Дела, говоришь, какие? Да такие… – многозначительно произнёс Потёмкин и огляделся по сторонам.

– Гриц, чего ты вертишься? Отменил государь тайную канцелярию. Говори смело, – Фонвизин гордо оглядел зал.

– Дела, други, большие предстоят. Знаете, поди, Москва спесивая, ревностно к новым порядкам относится. Вот и послали меня встретиться с графом и фельдмаршалом Бутурлиным, увидеться с нынешним губернатором Жеребцовым, поговорить с князем Черкасским. Надобно мне узнать их мнение о новом императоре и как будут вести себя войска, ежель мы в Петербурге посадим на трон его супругу, Екатерину Алексеевну.

– Ух ты! Переворот, что ли? И ты, Григорий, участвуешь в этом? Не боишься? А как затея провалится?

– Типун тебе на язык, Денис. Я для этого и приехал. Вхолостую промотался по всей Москве, устал: расстояния-то неблизкие. На месте ни одного, ни второго не оказалось. Где их черти носят? Завтра начну с Бутурлина. Пока не болтайте никому, тайную канцелярию одним указом не отменишь. Бутурлин сейчас здесь, в Москве, в своей усадьбе на Солянке. Получил назначение на пост московского генерал-губернатора вместо Жеребцова. Однако ехать к нему сегодня смысла не было. Да и как я мог пропустить встречу с вами, друзья?!

– Чем не угодил тебе наш император?

– Не угодил?! Начнём с того, Дениска, что я служу в лейб-гвардии конного полка, а командиром у нас двоюродный дядя государя принц Георг-Людвиг Голштинский. Принц ни бельмеса не разумеет по-русски, а я по-немецки говорю, вот меня и назначили к нему ординарцем. Этот родственник государев ещё недавно служил Фридриху. Сами должны понимать, своего короля он в беде не оставит. А прусские настроения нашего императора всем известны. Государь влюблён в короля Пруссии. Оставляет Петруша всё нами завоёванное почти за семь лет. Получается, зря воевали? Дании войну хочет объявить, а на кой хрен она нам нужна? Этого что, мало? – произнёс Потёмкин.

– Я вот по пути сюда услышал, как нищие вели разговор по этому поводу. Людям обидно, – вставил свое слово Денис.