Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая

– Понятно, – наконец, сказала Ева, – то есть фотографии уничтожены и больше их никак не достать, – Иосиф пробормотал:

– Может быть, негативы остались у арабов, но где же их искать, – Ева вскинула бровь, он добавил:

– Я могу перебраться на Западный Берег, но проще добиться признания, – Иосифу стоило больших трудов произнести его имя, – от самого Михаэля. Он возвращается из госпиталя после Йом-Кипура, – Иосиф краем уха слышал об этом от Моше, – я поеду в Кирьят Анавим и заставлю его подписать соответствующее заявление. И сам тоже, – Иосиф сглотнул, – сам тоже…

Ева положила прохладную ладонь на его руку, полковник вздрогнул.

– Все закончилось, – серьезно сказала женщина, – теперь ты станешь другим, – Иосифу почудилось, что Ева хочет продолжить, однако она только повторила:

– Другим. Сейчас важно позаботиться о Джеки и Микеле. Что касается Леоны, – Иосиф рассказал ей и о случившемся в Сантьяго, – то ты, может быть, поступил правильно, – он понимал, что имеет в виду Ева.

– Это меня не утешает, – мрачно сказал Иосиф, – я опять хотел спасти собственную шкуру, – Ева затянулась сигаретой.

– Убей тебя Барбье и Рауфф, – задумчиво сказала женщина, – Джеки и Микеле никто бы не помог. Все, что случается, случается к лучшему, Иосиф. И помни, что я всегда тебе помогу, если ты меня позовешь, – он кивнул.

– Я знаю, Ева. Но и ты помни… – кузина мимолетно улыбнулась.

– Помню. Но это время еще не пришло, Иосиф, – он сжал руку в кулак.

– Я понимаю, что я пока тебя не достоин, – кузина ничего не ответила, – но теперь действительно все изменится, – сложив баклажаны на выщербленную, но чисто вымытую им тарелку, Иосиф, наконец, повернулся. Ева посыпала зеленью израильский салат.

– В Марокко мы тоже ели вместе, – вспомнил Иосиф, – наверное, она давно все забыла, прошло пятнадцать лет, – Ева позвала:

– Садись и давай хумус, – полковник подхватил тарелку, – опять мы с тобой обедаем вместе, Иосиф, – он был готов вечно слушать ее нежный, немного хрипловатый голос.

– Я сегодня много говорила, – намазав лепешку хумусом, Ева от души набила туда баклажанов и салата, – завтра у меня тоже лекция, в Иерусалиме. Потом мы с дядей Эмилем поедем в аэропорт, встречать последних гостей… – Иосиф налил ей воды. Фрида не озаботилась холодильником.

– Извини, – полковник смутился, – все теплое, но в такую жару надо много пить, – Ева взглянула на него.

– Я знаю. В Марокко тоже было жарко, Иосиф, – он не собирался спрашивать, есть ли у кузины кто-то, – ты думаешь, я все забыла, но я все помню, – Иосиф велел себе не говорить этого, но не смог удержаться.

– В одну реку нельзя войти дважды, Ева, – за окном пылало закатное солнце пустыни. Ее смуглая кожа золотилась. Иосиф вспомнил свой любимый рассказ.

– Словно она и вправду не такая, как все, – он отвел глаза от ее настойчивого взгляда, – хотя так и есть… – женщина отозвалась:

– Можно, если мы оба этого хотим, – его сердце на мгновение остановилось, – но это время еще не настало, Иосиф, – его голос внезапно сел.

– А, – полковник откашлялся, – а ты думаешь, что оно настанет? – Ева поставила на стол стакан.

– Не знаю. Ешь, – велела она, – нам скоро уезжать, пока в разные стороны, Иосиф, – покорно кивнув, полковник принялся за свою лепешку.

Вытянув длинные загорелые ноги, Надя лениво покуривала сигарету. Бирюзовая вода бассейна сверкала под утренним солнцем. Из открытой двери швейной мастерской тети Сабины доносился строгий голос Элишевы.

– Мишель, будь осторожнее. Фату расшивали вручную, кружева на шлейфе брюссельские, – Надя смешливо крикнула:

– Правительство Израиля объявляет в стране выходной день в честь свадьбы Элишевы Гольдберг и Моше Судакова, – сестра высунула наружу растрепанную белокурую голову.

– Надо устроить репетицию хупы, – пожаловалась Элишева, – а все уехали в Музей Израиля, даже тетя Марта. Как будто нет другого времени кататься по музеям. Получается, что меня некому вести к венцу, – Надя сдвинула на нос темные очки.

– Ты путаешь Стену Плача с нашим поселковым храмом. Папа поведет Моше вместе с Иосифом, а тебе придется перейти в руки Аннет и тети Марты, – Элишева закатила глаза.

– У которых, как обычно, есть дела важнее, – Надя пробормотала:

– Что может быть важнее свадьбы века…

– Ладно, – распорядилась сестра, – Мишель, свари кофе, мне надо подкрепиться, – Надя выпустила клуб дыма.

– Один бурекас во рту – одна складка на, – она прибавила крепкое шахтерское словцо, – милая, – Элишева вздернула нос.