Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том третий

Устроив их у себя на коленях, он долго молчал, пытаясь понять, что сейчас надо сказать. Майкл прижался к нему, Степан услышал, как бьется сердечко сына. Ник взял брата за руку.

– Мама умерла, – Степан, наконец, собрался с силами.

– А дитя? – синие глаза Ника смотрели прямо на отца. Ворон отвел взгляд.

– Дитя тоже, – ответил он.

Майкл сквозь слезы спросил: «Это был братик, или сестричка?».

– Сестричка, – отозвался отец. «Тетя Марфа родила двух девочек, ваших кузин, Мэри и Полли».

– Можно на маму посмотреть? Попрощаться, – Ник обнял отца. Ворон почувствовал детские слезы у себя на лице.

– Господи, – попросил Степан, – прости, что я им солгал, прости, пожалуйста. Но я не могу сейчас, не могу.

– Ты знаешь, что мы так не делаем, милый, – он погладил сына по голове. «Давайте мы помолимся за маму, хорошо?».

Взяв Писание, он прочел почти наизусть:

– Ибо никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли – для Господа живем. Умираем ли – для Господа умираем. И потому, живем ли или умираем, – всегда Господни. Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми.

– Папа, – шепнул Майкл, – а как мы теперь будем без мамы?

– Нам будет трудно, сыночек, – ответил Степан, – но мы справимся, потому что любим друг друга.

– Мы здесь останемся? – вздохнул Ник. «В Англии? А ты уедешь?».

– Я больше никуда от вас не уеду, – Ворон долго молчал, обнимая сыновей.

Петя спешился на дворе усадьбы. Вокруг еще висел морозный туман, ставни дома закрыли. Поставив лошадь на конюшню, он с усилием распахнул тяжелые двери. На кухне было пусто и холодно. Мистрис Доусон, судя по всему, еще не вставала, очаг пока не разожгли.

– Заспались как, – нежно сказал Петя. Он поднялся в опочивальню к жене, где горел камин и пахло новорожденными детьми.

– Господи, – он склонился над колыбелью, – неужели двойня?

Он осторожно коснулся пальцем мягкой щечки крупного, темноволосого ребенка. Дитя поморгало глазами, тоже темными, в длинных ресницах, но не заплакало. Второй малыш, поменьше, с белокурой головой, спокойно дремал.

– Ты приехал, – раздался с постели сонный голос жены.

– Прости, пожалуйста, – он прижал Марфу к себе, – что не успел. Море штормит, мы три дня просидели в Кале. Это мальчик и девочка? – он кивнул на колыбель.

– Обе девочки, беленькая наша Марья, а черненькая Полли, брата, -Марфа замялась, – твоего.

– С Марьей-то что? – озабоченно спросил Петя.

– Умерла, – вздохнула Марфа, – ее оперировали, чтобы Полли выжила…, – женщина махнула рукой.

– Господи, – Петя перекрестился, – дай ей вечный покой в сени присутствия Твоего. Степан как?

Девочки внезапно заплакали.

– Дай мне малышек, – попросила жена.

Петя удивился тому, как легко он взял новорожденных, словно всегда держал их в руках. Девчонки, почувствовав незнакомый запах, притихли. Подав жене детей, он и устроился рядом.

– Молоко не пришло еще, – сказала Марфа, – сей ночью родились. Сначала Полли, а потом Марья наша. Ничего, пусть сосут, полезно. Степан, – Марфа помолчала, – что Степан? Трудно ему. Он сейчас с мальчиками, а потом в церковь пойдет, насчет похорон говорить.

Девочки успокоились. «Спасибо, – прошептал Петя, – не тяжело тебе было?

– Все в порядке, – отмахнулась Марфа, – родила, и не заметила, как, у меня сие недолго. Славная получилась девчонка, маленькая, но шумная.

– В родителей, – усмехнулся Петя

– Соскучилась, – неслышно сказала Марфа, – они заснули. Положи их обратно, а я разденусь пока.

– Я сам, – сказал Петя, – сам тебя раздену. Не зря я в Кале три ночи мучился и до сего еще сколько времени.

Он расплел Марфе косы: «Что-то ведь можно, да?»

– Что-то, – жена улыбнулась, – можно. Ино тихо, а то девчонки проснутся.

– Я не кричу обычно, – обиженно пробормотал Петя, – хотя, – он сдержал стон, – сейчас сие сложно, дорогая моя.

– Ты здесь не спи, – потормошила его потом жена. «Девчонки, отдохнуть тебе не дадут. Иди в свою старую опочивальню. Я детям велю тебя не тревожить. Ты есть хочешь?».

– Встану и позавтракаю – еле поднимаясь с постели, сказал Петя. «Я всю ночь из Дувра ехал, в Лондон даже не завернул».

– Ложись, – Марфа погладила его по щеке. «Ложись и спи, сколько надо тебе».

– Много, – Петя опять зевнул, – за полгода сейчас отосплюсь.

Он поцеловал Марфу: «Красивей тебя никого на свете нет, любимая моя. Все, я пошел, а то меня ноги не держат».

Деревня скрылась за холмом, Степан, обернувшись, еще увидел шпиль церкви.