Николай Кикешев - Встань и иди

– Понимаешь, Гриша, – пояснил он, – если сдам маг за две цены, а потом поменяю афгани у советников по курсу один к двенадцати на чеки, тогда смогу купить двухкассетник.

Григорий тащился за ним с десантной сумкой и прятал лицо от знакомых офицеров, которые пришли не продавать, а покупать. Душу жег горький стыд. Свой первый и последний торговый опыт он получил в станице Крымской, когда после третьего класса приехал к родителям матери на летние каникулы. В тот год выдался прекрасный урожай слив. Ветки деревьев ломились от желтого налива, ароматного, сладкого, как сахар.

Изголодавшийся в Москве по фруктам, он ел их до отвала.

Как-то бабушка разбудила пораньше:

– Вставай, Гришуня, поможешь мне донести сливы к поезду. Может, курортники купят.

Его тогда словно током ударило. «Он, пионер, будет торгашом. Да никогда!» Но, поостыв, решил, что только довезет, а там пусть бабушка сама их продает.

Нарвали четыре ведра с горкой. Сливы были одна к одной, желтые, упругие, с пыльцой. Был уверен, что такой товар не залежится. До станции ехали автобусом. На каждой остановке его штурмовали пассажиры с ведрами, наполненными такими же янтарными упругими сливами, и это начало тревожить. А когда вышел на перрон – остолбенел: вдоль здания вокзала на асфальте выстроились шеренги продавцов с ведрами слив.

Когда подошел московский поезд, Григорий решил схитрить – полез с ведрами в вагон. Там было до одури душно. Воняло туалетом, горелым углем и человеческим потом. Никто не спрашивал слив, а он стеснялся предлагать свой товар, молча шел с тяжелыми ведрами. С трудом протиснувшись сквозь узкие боковые двери, перешел в следующий. Здесь тоже не нашлось покупателей.

– Мальчик, выходи! – грозно крикнула проводница. – Поезд отправляется.

Он слез по крутой лесенке, еле сдерживая слезы. Сквозь их радужную пелену увидел, что на перроне осталось еще много таких же неудачников.

Стали дожидаться следующего поезда. Он подошел через два часа, пыльный, пышущий жаром разогретого железа. Гриша в этот раз действовал смелее, тащил по вагонам тяжелые ведра и выкрикивал срывающимся голосом:

– Сливы! Кому сливы!

– Почем, мальчик? – поинтересовалась толстая женщина в спортивном трико и мятой белой кофточке.

– Рубль пятьдесят ведро, – обрадовался он.

– Давай два ведра за полтора рубля.

Берите, – выдохнул он с болью.

Со смешанным чувством горечи и облегчения высыпал сливы в большую картонную коробку. Таких коробок под столом было много.

Только к вечеру продали оставшиеся ведра: одно – за 80, а другое – за 50 копеек. Скаредный мужик все сбивал и сбивал цену. Ему казалось, что и полтинник за ведро – это очень много.

Домой добрались поздно. Гриша уснул как убитый после дневных хлопот, а утром бабушка снова разбудила пораньше. Они нарвали слив и поехали на вокзал, надеясь, что в этот раз им повезет больше. Но вышло все наоборот: два ведра удалось продать по рублю, а два высыпали возле туалета, чтобы не тащить их обратно домой. За два дня тяжких трудов и унизительных просьб они выручили на двоих 4 рубля 80 копеек.

И вот спустя два десятка лет он снова оказался в роли торговца. Только теперь на нем были не коротенькие штанишки, а форма офицера Советской Армии, для которого считал подобное занятие унизительным. От запаха шашлы¬ка текли слюнки, но он забыл взять деньги, а Быстрову было жалко тратить афгани на еду. Он шустро ковылял на протезе по пыльному тротуару, не теряя надежды выгодно продать магнитофон.

Наконец добрались до последнего дукана. Невысокий сухощавый афганец засуетился, расхваливая свой товар. Но узнав о цели визита, вдруг преобразился в надменного, знающего цену и себе, и товару покупателя.

– Двенадцать тысяч – больше не дам! – решительно сказал он.

Никакие уговоры не действовали, и незадачливые продавцы ушли ни с чем. На двухкассетник Быстров не добирал, а докладывать приличную сумму не хотел.

Операция «Шарп» закончилась неудачей. Теперь предстояла операция «Бык». Быстров решил устроить на прощание грандиозные проводы в штабе армии. Бык ему понадобился на закуску.

К готовящемуся к взлету самолету – ретранслятору Ан-26 по аэродрому потянулась примечательная процессия. Впереди шел солдат с подаренным Быстрову трофейным оружием, упрятанным в мешок. За ним Григорий тащил на веревке быка, а поодаль, словно он не имел ничего общего с этой экзотической компанией, хромал Сергей.

Григорий начал затаскивать перепуганное животное на аппарель. Из чрева самолета выскочил разгневанный бортмеханик, грозно замахал руками: