Николай Кикешев - Встань и иди

Они уже получили благоустроенную квартиру в новом доме. Новоселы собрались отметить праздник, накрыли столы. Григорий пришел на вечеринку с гитарой, пел и плясал от души. Но вдруг заметил, что жены нет. Она куда-то исчезла и, судя по всему, давно. Понял, что это заметил не он один.

Настроение сразу испортилось. На всякий случай спросил у Козырь:

– Люда, не знаешь, куда моя половина запропастилась?

– Она за пластинкой пошла.

Дома жены не было. Тихо посапывал во сне Виталик, сбросив одеяльце.

Григорий заботливо укрыл сына, вернулся в компанию, подошел к Люде:

– Дома Нади нет. Куда она пошла?

Та сделала удивленное лицо:

– Не знаю. Может, у меня?

По всему было видно, что землячка не хочет говорить правду. Григорий ощутил комичность своего положения: обманутый муж мечется в поисках прелюбодействующей жены.

Он вышел на улицу, встал так, чтобы просматривались все четыре подъезда дома, и ждал, откуда она появится. Это напомнило ему прошлогоднюю ситуацию. Спустя час из подъезда, где жила Люда, вышел Быстров, а минут через десять появилась и Надя. Он перегородил ей дорогу:

– Где ты была?

Жена оторопела никак не ожидая встретить его здесь, и брякнула первое, что пришло на ум:

– Гриша, я потеряла ключи и не могла найти.

– Какие ключи? Квартира открыта, а тебя уже два часа нет. Совесть ты потеряла, а не ключи. Хватит! Мне надоела эта игра в кошки-мышки.

На следующий же день он поехал в райцентр подавать заявление на развод. Но в суде ему сказали, что дело будет рассматриваться не меньше года. Он не хотел видеть жену и отправил ее с сынишкой к своим родителям в Москву. Там и развелись.

Развела его судьба и с Быстровым. Друг-соперник уехал в Афганистан. А вскоре Григорию рассказали приключившуюся с ним неприятную историю. По прибытию в батальон спецназа Сергей загулял с новыми приятелями. Решили сходить в медсанбат к девчатам. Дежурный на КПП их завернул. Спьяну сиганули через забор. Сергей подорвался на своей же мине. В ташкентском госпитале ему ампутировали левую ногу и отправили документы на увольнение. Но Быстров по заграничному паспорту и поддельному командировочному предписанию вернулся в Афганистан. Что мог делать командир роты с неуклюжим советским протезом вместо ноги? Мог сесть за штурвал боевой машины и прогнать ее по кругу, съездить на броне в ночную вылазку. Но он сумел сделать главное – создал себе славу мужественного офицера спецназа, который на протезе воюет против душманов. Его начали сравнивать с Алексеем Маресьевым. Московский журналист, которому поручили написать очерк о новом настоящем человеке, в Афганистан ехать не стал. Он побывал в госпитале, поговорил с врачами и медсестрами, полистал документы, в которых значилось, что Быстров потерял ногу в стычке с мятежниками. Командование, чтобы спрятать концы в воду, ЧП списало на боевые потери. Журналистская страсть к обобщению сыграла с людьми злую шутку. Даже сам Быстров поверил в то, что лишился ноги в жестоком бою с душманами, и намекнул комбату: «А не пора ли делать меня героем?» Идея пришлась тому по душе, и вскоре по линии кадровых органов пошло представление на звание Героя Советского Союза. Однако вместо Золотой Звезды из Москвы пришел орден Красного Знамени и предписание убыть на Родину. Быстров напрочь отказался возвращаться в Союз, убедив начальство, что нужен армии. Его перевели в разведотдел, досрочно присвоили майорское звание, и он служил в штабе, пока не надумал поступать в академию. Там, видимо, сочли за честь, что у них будет учиться герой Афганистана. Вот Быстров перед отъездом в Москву решил проехаться по отрядам, собрать что у кого было на подарки будущему начальству.

Через пыльное, давно немытое оконное стекло Боков увидел, как к зданию штаба подкатил уазик. Из машины вылез высокий майор и, опираясь на коричневую пластмассовую палку, стал медленно подниматься по ступенькам крыльца. Несмотря на разительную перемену, он узнал Быстрова, вышел ему навстречу, пожал протянутую руку.

– Здравствуй, Григорий, – в голосе Сергея послышались извиняющиеся нотки. На его все еще красивом лице заиграла обаятельная улыбка, которая вызывала не только любовь женщин, но и расположение друзей и начальников, выдавая добродушный, открытый характер. – Ты на меня за Надю зла не держи… Меня уже жизнь за нее наказала.

– Я и не держу, с чего ты взял, – ответил с деланным равнодушием Григорий. – Я потом узнал, что моя бывшая благоверная успевала за день, кроме нас, еще двух мужиков пропускать.