Клабунд - Борджиа

Написано в Петриоло, 11 июня 1460 года. Пий II» .

Кардинал читал с растущим неудовольствием, которое выражалось в гневных складках на его лбу. Когда он кончил, он откинулся на подушки и стал размышлять, что нужно сделать. Правым указательным пальцем oн выводил разные знаки в воздухе. Курьер следовал за его движениями и, казалось, хотел их расшифровать.

Наконец, взгляд кардинала остановился на Жюльетте. Он рывком повернулся к курьеру:

– Ты приехал верхом или в карете, сын мой?

– Я приехал верхом, Ваше Высокопреосвященство.

– Прекрасно. Пусть запрягут одну из моих карет для выезда. Ты возвратишься в карете…

– Очень хорошо, Ваше Высокопреосвященство.

– С моим ответом передай Eго Святейшеству вот ее: ее создал совершенной сам Бог.

И он указал на обнаженную Жюльетту.

– Накинь на нее мантилью, ничего больше, и отвези мой ответ Eго Святейшеству. Но не вздумай прибавить к ней в карете постскриптум. Отправляйся с Богом, сын мой.

И Жюльетте, которая не могла вымолвить ни слова: ― Иди с Богом, дочь моя.

Скульптор Умберто работал над статуей Юноны.

Родриго Борджиа увидел ee в его мастерской. Он был восхищен.

Он ходил вокруг нее на цыпочках. Он опустил занавес у окна, чтобы лучше разглядеть свет и тени.

Он проводил рукой по ее щекам и груди и гладил нежно колени.

– Сколько ты хочешь получить за нее, Умберто?

Умберто извивался от смущения, как дождевой червь.

– Ваше Высокопреосвященство, cтатуя уже заказана.

– Я заплачу вдвойне.

– Она заказана… моделью.

– Как! Юнона Вам позирует?

Скульптор кивнул.

– Я заплачу Вам втройне и Вы можете оставить статую у себя, если Вы позволите мне присутствовать на сеансе.

– Ваше Высокопреосвященство…

– Я укроюсь там, за портьетой или наверху на антресоли.

В дверь постучали.

Кардинал скрылся за занавесом.

Вошла Ванноцца.

– Мы одни?

– Одни.

Она сбросила одежду.

Ванноцца (Гироламо да Карпи)

Дрожа, скульптор принялся за работу. Его руки тряслись.

Ванноцца это заметила.

– Что с Вами, Умберто? Вы больны?

Умберто вытер пот со лба.

– Сегодня в мастерской очень жарко.

Портьера упалa.

Ванноцца обернулась.

Обнаженный, как и она сама, к ней приближался Родриго Борджиа.

Могла ли Юнона не простить Зевса, когда он без предупреждения удостоил ее своим посещением?

Родриго обратился к скульптору:

– Послушайте, Умберто, ступайте, Вам необходимо приобрести больше материала, Вы должны непременно создать композицию в камне: Зевс преследует Юнону.

Сверху донизу кардинал был забрызган кровью. Он выглядел, как мясник, который неумело зарезал быка. На его толстом, лоснящемся, но все еще красивом лице появлялись то ухмылка, то плачущее выражение.

«Сутана испорчена, ― думал он, ― материал от Бонтемполи в Милане был хорош. Но слишком дорогой, слишком дорогой. Надо попробовать связаться с евреем из оптовой лавки на Виа Венето. У него это должно быть очень недорого. Если я сэкономлю на каждом метре 3 гроша, то…»

Он погрузился в сложные расчеты. Внезапно его взгляд упал на Ванноццу, у которой он вместе с акушеркой принимал роды. На Пьяцца Прицци ди Мерло, поблизости от своего дворца, он приобрел и обустроил для нее дом. Ничто не было упущено. Даже муж. Он сочетал ее браком с Джорджио де Кроче, уступчивым, продажным господином, которого он определил в отцы своих детей. Ванноцца лежала на ложе после мучительных родов, погруженная в глубокий сон. Врач и акушерка беззвучно сновали по ковру взад и вперед, как две белки. В глубине комнаты у окна сидел испанский астролог с его инструментами и картами, смотрел на небо и составлял ребенку гороскоп.

Акушерка искупала ребенка. Она принесла его на чистой подушке и поднесла отцу прямо к его толстому, покрытому веснушками носу.

– Это девочка, ― проговорила она.

Родриго Борджиа провел правым указательным пальцем по лбу крохотного существа и механически осенил крестом. «Девочка! ― подумал он. ― Я ожидал мальчика. Мальчиков не может быть слишком много. Они продолжатели рода. Рода Борджиа. Но мальчики уже были. Хуан и Чезаре уже родились. Говорят, что родится мальчик, если больше любит мужчина, и девочка, если больше любит женщина. ― Он посмотрел поверх ребенка на мать. ― Кто же должен родиться, если не любили ни отец, ни мать?» ― размышлял он.