Юрий Панов - Зарево над юностью

Настроение у подполковника Сахарова было отличное. После долгих терпеливых ожиданий капризная фортуна, наконец, одарила его благосклонным взглядом. Неделю тому назад его срочно вызвали из Парижа. В Берлине, в доме №70-а на Вильгельмштрассе, где помещался внешнеполитический отдел национал-социалистской партии, его принял сам рейхсминистр Розенберг, обстоятельно и долго расспрашивал, с какими антисоветскими организациями он связан, в каких странах находятся эти организации, их политическое кредо, финансовое положение, сферы влияния. И хотя Сахарову не объяснили истинную причину вызова, однако намекнули, что его ожидают большие дела. Чутьем человека, умеющего в нужный момент выбрать на политическом перепутье свою тропинку, Сахаров понял, что Розенбергу нужна «лошадь», на которую можно сделать крупную ставку. И если продолжить сравнение, то он относит себя к той породе «лошадей», которая сама выбирает себе жокея…

Сын бывшего царского генерала, он девятилетним ребенком попал во Францию. Воспитывался в частном пансионе. Знания давались ему легко, к двадцати четырем годам он прекрасно владел пятью европейскими языками. Он был молод, умен, изворотлив, непреклонен в достижении своих честолюбивых целей. От отца он унаследовал ненависть к большевикам, которые отняли у него Россию, страну его дедов и прадедов и его собственного детства. Он становится членом антисоветской организации САФа – Союза Андреевского флага, принимает деятельное участие в его работе, но постепенно разочаровывается, понимая, что и САФ и другие подобные ему организации – как Народно-трудовой союз – НТС, Союз борьбы за освобождение народов России – СБОНР – ничего реального, перспективного предложить ему не могут. Хвастливые речи их руководителей, ушаты угроз и проклятий на страницах эмигрантских газетенок – все это лишь пустой звон. По тем известиям, которые приходили из России, было ясно, что о новой гражданской войне не может быть и речи. Сахаров заканчивает офицерскую школу в Париже и ждет случая.

30 января 1933 года у штурвала третьего рейха встали фашисты. Сахаров сразу оценил ситуацию, поняв, что долгожданное близко.

17 июля 1936 года радиостанции Европы приняли сигнал: «Над всей Испанией безоблачное небо». Это был сигнал к началу фашистского мятежа в Испании. В Севилье, Кадиксе, Сарагоссе, Гренаде и Бургосе воинственные генералы подняли путч.

Сахаров, не задумываясь, вступает в иностранный легион «Кондор» Гуго Шперле. Ему доверяют командование бригадой. Под Барселоной он отличился в бою с республиканцами и был удостоен нескольких наград. «Железный крест» ему вручил посол Гитлера в Мадриде Эбергард фон Штарер.

Но буря утихла, и ветер судьбы вновь бросает Сахарова по Европе. Париж, Вена, Берлин, Люксембург… Он словно трамп – бродячий корабль, не приписанный ни к какому порту.

На шумной парижской улице рю Руаяль с давних времен находился известный на всю Европу ресторан «Максим». Одно время дела его пошатнулись, и бурная слава цитадели гурманов стремительно покатилась вниз. Об этом узнал фашистский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп – «второй Бисмарк». Бывший торговец, он понимал толк в питейных делах и вскоре при помощи берлинского ресторатора Гершера становится неофициальным владельцем руаяльского заведения. Так зародилось во Франции осиное гнездо фашистского шпионажа. «Максим» превратился в явочную квартиру гестапо.

В «Максиме» и встретился Сахаров с человеком, не пожелавшим назвать свою настоящую фамилию, но имевшим чрезвычайные полномочия. Договорились быстро – Сахаров успел убедиться, что нацисты не в пример болтливым эмигрантам могли не только выдвигать прожекты, но и воплощать их в жизнь. И он становится платным агентом немецкой разведки.

22 июня 1941 года – война с Россией. Сладостным благовестом прозвучали в его ушах записанные на пленку первые взрывы бомб и автоматные очереди…

«Хорх» круто свернул на пустынное шоссе, и вскоре за поворотом показался замок, выстроенный в стиле ранней готики. Часовой проверил документы и открыл ворота. Мрачного вида штандартенфюрер проводил Сахарова в приемную и попросил подождать.

– Вам не будет скучно, – проскрипел он ржавым голосом, распахивая дверь перед приезжим.

После яркого солнечного света глаза Сахарова не сразу привыкли к полутьме зала, освещаемого электрическими канделябрами. Он огляделся. Зал был высокий, со стрельчатыми сводами и узкими, как бойницы, окнами. Посредине, вокруг стола на массивной подставке в виде растопыренной человеческой руки, стояли роскошные кресла с золочеными спинками.