Юрий Панов - Зарево над юностью

Полицейские остановились, подозрительно оглядели молодую пару. Старший из них, с изъеденным оспой лицом, цинично заметил:

– Ничего кралечка! Пошли с нами, пацан тебя только обслюнявит.

Его напарник заржал по-жеребячьи – понравилась шутка.

– Между прочим, у вас осталось восемнадцать минут до комендантского часа, – сказал рябой.

– Успеем! – воскликнула Люся и засмеялась громко, с вызовом.

В доме Букатик у зашторенного окна сидел на скамье высокий сутуловатый человек. На коленях у него – старый валенок с оторванной подошвой, руки вымазаны варом, в зубах – щетина с длинным концом дратвы. Неяркий свет привернутой керосиновой лампы освещал половину комнаты, другая оставалась в тени. Там, на кровати, лежала Вера. Она не спала.

Услышав стук в дверь, мужчина отложил валенок и приподнялся навстречу вошедшим Люсе и Стасю.

– Знакомьтесь, Евгений Владиславович. Это наш Стась Шмуглевский, – сказала Люся.

Мужчина протянул руку.

– Вильсовский, политрук Красной Армии, а теперь вот чеботарь-надомник.

Стасю понравилась его улыбка, ровный, приглушенный голос. На вид ему можно было дать лет сорок, но легко было и ошибиться – слишком молодо глядели глаза.

– Тебя я уже знаю, – продолжал Вильсовский, обнимая Стася за плечи и усаживая к столу. – Встречались несколько раз на улице.

На столе появились хлеб, печеный картофель, соль и даже полбутылки самогону.

– Это на всякий случай, – пояснил политрук. – А если голоден, не стесняйся, попробуй наших деликатесов.

– Спасибо, я поужинал.

– Тогда поговорим о деле… Фашисты, кажется, поверили мне, что я беженец – так я представился, – и милостиво позволили жить в Осинторфе, но с обязательной еженедельной явкой для отметки. Разрешили даже открыть сапожную мастерскую. Что ж, спасибо и на том. Но все это в порядке знакомства. Теперь о главном. Кое-что о вас мне известно. Диверсии на торфяниках, листовки…

Стась взял ломтик хлеба, начал машинально жевать, слушая рассказ Вильсовского.

– Оружие у вас есть какое-нибудь?

– Есть, Евгений Владиславович. Климович нашел пятьдесят штук, да было у нас штук двадцать. Есть семь пистолетов, два пулемета, пятнадцать цинок с патронами, около сотни гранат.

– Где вы все это храните?

– Закопали в лесу, в разных местах, но не знаем, что с ним делать.

– Столько много оружия нам в ближайшее время не потребуется, открыто выступать нам нет смысла. При первой же возможности надо будет передать партизанам. Ну, а что делается в других поселках, там ведь тоже остались комсомольцы?

– У ребят с Первого поселка есть детекторный приемник, они слушают сводки Совинформбюро, пишут листовки. Яша Городников, Наташа Нольберт, Ваня Еременко и братья Крупеня собирают сведения о проходящих через Осиновку эшелонах.

– Они члены организации?

– Формально нет, но все они хорошие комсомольцы, мы знаем их по школе.

– Что еще, Стась?

– Маша Макаренко и Таня Тимощенко выпустили бензин из цистерн, которые нашел Трублин. Мы с Мишей Прудниковым здоровенный кусок телефонного провода срезали, еле до леса дотащили. Ну, пока вроде бы и все, Евгений Владиславович.

– Нет, не все, Стась. Еще убит один изменник, другой искалечен и вряд ли после выздоровления сунет нос на Осинторф. Так?

– Так.

– А вот за это не хвалить вас надо, а бить… Одним иудой теперь на земле меньше, хорошо. Но какой ценой достался он организации! Пять, десять таких предателей, как Чепрак и Скварчевский, не стоят жизни братьев Теленченко. Своим необдуманным поступком вы поставили под угрозу все подполье, и только мужество этих ребят спасло его от провала. Ты думал об этом, Стась?

– Он думал, Евгений Владиславович! – воскликнула Люся. – И как еще думал! Но так решило наше собрание – значит, виноваты мы все.

Вильсовский ласково, как дочь, потрепал Люсю по волосам.

– Товарища, конечно, защищать нужно, но не забывайте, что ко всему прочему он еще секретарь комсомольской организации, командир подполья. И с него спрос другой. И говорить об ошибках надо для нашей же пользы…

– Я все понимаю, Евгений Владиславович, – глухо произнес Стась, опустив голову. – Мы совершили глупость, но для нас это большой урок.

– Жаль, что Трублин ушел, – сказала Вера.

– Эх, милые мои девочки, не все еще вы поняли! – вздохнул Вильсовский. – Ну, уничтожили бы Трублина, так завтра же его место займет другой, может быть, еще более злобный враг. Не нужно размениваться на мелочи.