Аркадий Первенцев: Над Кубанью. Книга вторая

— Ишь ты какой, — сказал он.

— Кутепова увидел. Не утерпел, Сенька.

— Знал бы, что у тебя такой скаженный характер, — проворчал Сенька, — в другой раз фаэтона… дулю… понял?

Егор, улыбаясь, притянул сына.

— В другой раз с седла их рубать буду.

— Тебе-то смех, а у деда обоих коней уконтропупи-ло, — по-взрослому упрекнул Сенька.

Четырехдневный бой за городом не дал результатов. Укрепленная линия обороны не была прорвана. Даже частичное поражение правого крыла, взятие артиллерийских казарм было локализовано подошедшим отрядом красной таманской пехоты. Город, заранее обреченный Корниловым, не сдавался. Огромные потери не могли сломить революционного мужества.

Тридцатого марта Корнилов собрал военный совет в составе Алексеева, Маркова, Богаевского, Деникина, Романовского и наказного атамана Филимонова. На совете присутствовали Гурдай и Лукомский. Невдалеке ог Корнилова в извечной позе преданного телохранителя стоял молчаливый Резак-бек Хаджиев, кавалерийский офицер, начальник текинского конвоя и личной охраны Корнилова. Командующий осунулся, на лбу легла глубокая складка, придававшая его лицу суровое страдальческое выражение. Слышались разрывы снарядов, дребезжали стекла.

— Противник проявил упорство доселе небывалое, — сказал Корнилов глухим голосом, — мы очутились лицом к лицу с какой-то новой армией, — он поднял тяжелые веки, набухшие от бессонницы, — армией, не понятной ни мне, ни, вероятно, вам, господа. Положение тяжелое, и я не вижу другого выхода, как взятие Екатеринодара. Поэтому я решил — завтра на рассвете атаковать по всему фронту. Ваше мнение, господа?

Все молчали. Корнилов видел беспомощную нерешительность на лицах своих ближайших соратников. Его предложение застало их врасплох. Он обратился к Деникину:

— Вы, Антон Иванович?

— Об Екатеринодар мы разобьемся, — тихо, выдавливая слова, сказал Деникин. — Первый порыв прошел. Неудача же за собой повлечет катастрофу. Нам надо сохранить армию. Нам надо сохранить инициативу в выборе путей отхода, Лавр Георгиевич. Если раньше мы ориентировались на уход в Грузию, то теперь, в связи с изменением ситуации, нам выгодно вновь прикрыться Доном… Краснов за это время значительно преуспел. Нам надо снова консолидировать силы в районах войска Донского. Это разумное возвращение к тем проблемам войны, которые поставлены вами, Михаил Васильевич, в январском письме во французскую миссию, в Киев. Кроме того, — Деникин несколько смутился, — группа… оккупационная группа… успешно борется с большевистской анархией. Последние сведения, — он вытащил серенькую газету, торопливо развернул ее, — сведения, идущие из екатеринодарской прессы… Оккупационная армия взяла Киев, Одессу, Николаев, Херсон, Елисаветград, Знаменку, Кременчуг… Продвигаются на Екатеринослав и Полтаву… При таком наступательном порыве Ростов в нескольких форсированных переходах…

Деникин релятивно перечислял захваченные германскими войсками русские города. Корнилов сухо остановил своего заместителя. Его понимающий и одновременно укоризненный взгляд как бы напомнил Деникину о неуместности подобных высказываний.

— Даже взяв Екатеринодар, — сказал Романовский, — мы вынуждены будем распылить силы, охраняя город. Распропагандированное большевиками население, безусловно, враждебно нам. Я уже не говорю о потерях во время уличных боев. Узкие улицы, каменные ограды и строения — удобный баррикадный профиль.

Корнилов смотрел в окно. Отсюда было видно поле сражения и город — близкий, но недоступный.

Заговорил Филимонов, он по своему обыкновению искал «золотую середину» и уклонялся от прямого и искреннего совета.

— Я поддержал бы мнение Ивана Павловича. В свое время мы вынуждены были отдать город, предвидя неизбежность уличного боя. И, кроме того, опасности, коим мы подвергли бы гражданское население…

— Вы думаете, так же поступят большевики? — перебил Корнилов.

— Мнение Ивана Павловича…

— Мнение Романовского мне известно, — нетерпеливо, во второй раз, перебил Корнилов, — аналогии же не в вашу пользу, господин полковник. Гражданское население, с которым вы непростительно гуманничали, оказывается, не оценило ваших высоких моральных качеств. Что думаете вы, Михаил Васильевич?

Алексеев пытливо посмотрел на командующего. Он понял, что тот ищет поддержки в столь тяжелый для него момент.

— Город надо взять, — сказал он, — только штурм отложить до первого апреля. За сутки войска отдохнут, и могут подойти на пополнение казаки.