— Бей его! Бей Неженца! — закричал Сенька, лихорадочно щелкая дымным затвором. — Ой, не попаду!
Павло укрепился локтями.
— Под кружок бери, Сенька, под яблоко.
— Дядька Павло, Неженца бей!
— Храбрый он, не имею права, я лучше вон того, ви-лючего.
Сенька видел, как Неженцев упал. Атакующие цепи замялись, легли. Над брустверами запели пули. Возле Сеньки свалился солдат-богатунец. Осыпав землю, сползла его винтовка. Траншеи будто дымились от беспрерывного винтовочного и пулеметного огня. «Не дойдут, не дойдут», — проносилось в голове Сеньки. Он лихорадочно стрелял. Винтовка накалилась, обжигала ладони. Но вот корниловцы поднялись и густыми цепями двинулись снова в атаку. Впереди них уже не было человека в белой папахе.
— Сшибли, сшибли Неженца! — обрадованно выкрикнул Сенька. — Дядька Павло, нету Неженца!
— Его нету, другие остались! — хрипло прокричал Павло, не глядя на Сеньку и продолжая стрелять.
Позади корниловцев выходили пластуны Улагая, профессионалы пехотных атак и штыкового боя. Они загибали фланги. Беспорядочная стрельба, которую вели зо-лотаревцы, неожиданно оборвалась. Сенька видел, как, карабкаясь и сваливая друг друга, из окопов выскакивали золотаревцы и кучками бежали к кладбищу. Батурин и Хомутов торопливо поворачивали пулемет. Кожух дымился, из-под колесиков осыпалась земля. Павло грозил кому-то кулаком, требуя коробки с лентами. Корниловцы подкатывались.
Слева над желтым валом появился крутолобый, коренастый офицер в приплюснутой фуражке. Он обернулся, закричал и, приподняв над головой карабин, прыгнул в окоп. Это был Кутепов, принявший полк после смерти Неженцева.
Вышвырнутый чьей-то сильной рукой, Сенька с ужасом и негодованием увидел одно: по истоптанному выгону отступала их до этого неустрашимая рота. Поспешно пятясь назад и отстреливаясь, отходили и Хомутов, и Барташ, и Батурин. На них надвигались офицеры и пластуны, сплачиваясь для рукопашной…
— Куда вы? Куда? — завопил мальчишка и клубком подкатился под ноги Батурина. — Тикать?!
Павло грубо стиснул его плечо, толкнул:
— Не мотайся под ногами, убьют.
Сеньку подхватили и отшвырнули за стену сапог и крепких солдатских спин. Мальчишка вскочил, на глазах сразу вскипели злые слезы.
— Егор! Мостовой! — закричал Хомутов, и этот крик сразу отрезвил мальчишку.
— Батя, батя!
Сердце мальчишки затрепетало — и от страха и от восторга. Со стороны кладбища правильными рядами двигались резервные кубанольцы и закубанские дружинники, а впереди них на фаэтоне, выпрямившись во весь рост, — отец.
— Батя! Убьют!
Донька, заменившая извозчика, перегнулась и, настегивая концом вожжей, погнала лошадей. Дышло заметалось на нагрудниках, экипаж начало бросать на ухабах. Рабочие устремились навстречу врагу, обтекая фаэтон двумя узкими потоками. Вскоре они сомкнулись с хомутовской ротой. Сеньку затолкали, оттеснили. Близко застучал пулемет. Кубанольцы падали. Навзничь и плашмя опрокидывались закубанцы, но ничто не могло остановить порыва этой как будто бы неорганизованной вооруженной толпы.
Теперь Сеньку снова уносило к окопам. Вот он свалился на грязное дно, кто-то, перепрыгивая, сшиб сапогом шапку, потом его вышвырнули наверх, и возле оказался белозубый Батурин.
— Поглядим теперь, как они бегают! — заорал он на ухо. — Догоняй!
Барташ приблизился к ним куцыми бросками выбившегося из сил человека.
— Прихвати ремень, — посоветовал Павло, — так колоть сподручней! Тебе-то, комиссар, впервой на штык обновка…
…Экипаж застрял возле окопов. Густогривые «киргизы» были убиты. Извозчик при помощи двух молодых пареньков-бойцов освобождал позванивающую сбрую. Старик старательно ругал Мостового и вместе с ним советскую власть и «товарищей». Пареньки подзуживали старика, беззлобно смеялись. Сенька торопливо приблизился к нам.
— Дедушка, батя где? — спросил он.
Извозчик, узнав виновника всех бед, яростно напустился на мальчишку. Сенька огрызнулся, погрозил штыком и продолжал поиски, не обращая внимания на повизгивающие пули. Отца он нашел в боковом ходе сообщения, на «пятачке», где обычно распределяли горячую пищу и хлеб. Егор сидел на консервном ящике, подняв руки, а Донька ловко закручивала его оголенное тело потными, грязноватыми бинтами. Вокруг них сидели бойцы, аппетитно уничтожая тушеное консервированное мясо. Они хвалили Мостового, и он, очевидно, чрезвычайно был этим доволен. Сенька вертко протиснулся.
Читать дальше