Тот, резко встав, переломился в поясе вперёд и закинул пятерни на затылок. Ближе к Байбарину, справа же, боролись зять и чекист, не задетый, оказалось, жаканом. Он старался закрутить Лабинцову руку за спину и заслониться им, а тот натужливо вырывался, глаза его словно вспухли на налившемся кровью лице.
Хорунжий, заходя сбоку и доставая штуцером комиссара, сказал, как стукнул железом в висок:
– Убью-у!
Тот отпустил Лабинцова, и Семён Кириллович, шатнувшись в сторону, протянул к тестю, как бы желая упереться ими, узкие небольшие ладони:
– Не стреляй в него!
Чекист оттягивал руками книзу полы пиджака, лицо с налётом копоти на щеке как-то подсохло и заострилось. Прокл Петрович глянул по сторонам: предрика, вполоборота к нему, удалялся неслышным шажком, готовый выскочить в гостиную.
– Вернись! - приказал Байбарин, уже увидев и комиссара в кителе, мёртво лежащего на полу.
Велев предрика и второму поднять руки и встать к стене, посмотрел на убитого. Жакан попал ему в верх лба, под кромку волос, голова была изуродована. Пуля из штуцера угодила в плечевой сустав трупа - там обнажилась кость, изувеченная рука вся лежала в крови, которая продолжала сочиться, и лужа ползла от кисти и дальше.
Приблизившийся Семён Кириллович смотрел с мучительным изумлением, рот приоткрылся, придав лицу выражение детски-первозданного ужаса. Вдруг его ноздри дрогнули от остро-тяжкого запаха - он отпрянул, отворачиваясь и отчаянно удерживая рвоту.
Байбарина тревожило, нет ли чужих в доме, и он позвал прислугу.
– Убегли! Я двери замкнула, - сказала она.
– Замечательно, Мокеевна! - назвал он женщину так, как она иногда отзывалась о себе в третьем лице.
Он поднял с пола револьвер чекиста, обыскал его владельца и забрал складной нож, затем снял с предрика кобуру с наганом, которую хозяин в решающий миг оставил в покое. Подошёл зять:
– Теперь пусть уходят.
– Ну уж нет! Они обеспечат нашу безопасность! - хорунжий повёл ружейным стволом от одного к другому.
Глаза предрика съёжились, взгляд стал, как цепко хватающая пятерня:
– Человек не может всё время держать руки кверху...
– Опустите... - сказал Лабинцов и со страхом взглянул на тестя, который, словно что-то взвешивая, наблюдал за двумя.
Чекист не раскрывал рта и выглядел так, будто его предельно измучила жажда, и он, не замечая окружающего, грезит о далёких полноводных озёрах. Зато предрика разбирала словоохотливость:
– Семён Кириллович, вы не можете в этом участвовать, у нас с вами общее де... - он смолк: в живот ему вдавилось дуло штуцера.
– Погреб - или... - сказал Байбарин и опустил веки: палец охватывал спусковой крючок.
* * *
К кухне примыкала кладовая, откуда спускались в погреб, глубокий и вместительный, выложенный камнем. Хорунжий запер в нём предрика и комиссара. Мокеевна уже успела закрыть ставнями окна в сад, как были закрыты те, что выходили на улицу, и Прокл Петрович присел в коридоре на стул. Он опустил штуцер прикладом на пол и в изнеможении обеими руками держался за ствол. Тело было затёкшим и будто связанным, бельё уже не вбирало пот, и капли, щекоча, сбегали по ложбине груди. Ступни распухли - нестерпимо хотелось сбросить жавшие ботинки.
Лабинцов тоскливо-тихо стоял сбоку и проговорил в убитости необратимого краха:
– Что-о ты наделал... я не хотел при них, а... а ведь это - конец!
Проклу Петровичу стало жутко, но по-иному, чем давеча: не было порыва к действию, и грузно навалилось, сгибая спину, холодное безнадёжное уныние.
– Они пришли увести тебя и пристрелить, - сказал он, в то время как череп наливался монотонным гулом.
– Солдаты, те трое, мне симпатизировали, это наши рабочие, они...
– Вступились бы и силой оружия предотвратили... - опередил зятя Байбарин. - Ты забыл - а тебе было показано, как оно бы произошло. Там, куда бы тебя привели, один спросил бы: «Осуждали нас за расстрел башкир?» Ты не смог бы сказать «нет», ты стал бы объяснять - и вот оно, как давеча, но уже приговором: «Агитация!» И кто-то из этих двоих хлопает тебя в упор. А возглавитель ваш тут же бы зачитал приказ губкома: борьба с контрреволюцией, с агитацией, беспощадные меры...
Семён Кириллович с непроизвольным телодвижением, будто отстраняясь, выдохнул:
– А-а-аа... - и пробормотал севшим голосом: - Могло быть и не так! но что - что будет теперь?
– Ты возьмёшь револьвер, и будем защищать дом! - с твёрдостью произнёс хорунжий.
– Безумие - против вооружённого отряда.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу