Елена Асеева - Краски жизни

Сын Зои, поддерживая девочку под спину, второй свободной рукой ухватил ее за тонкие пальчики, и, вытянув саму ручку вперед, принялся легонько с ней вальсировать. Он сделал неторопливый шаг вперед-назад, затем развернулся по часовой стрелке и даже слышимо для женщины повторил: «раз, два, три». Сын широко улыбался, так что саму улыбку не могли скрыть его такие непривычные густые усы, покачивал девочку на руках, порой наклоняя, поднимая, но, не переставая вальсировать и повторять: «раз, два, три! Раз, два, три!» А девочка, не менее широко растянув свои, словно лепестки цветов, тонкие светло-красные губы, громко смеялась.

– Раз-два-три, раз-два-три, вальс, вальс,

Как же нам радостно видеть вас.

Здравствуйте, милые, здравствуйте, здравствуйте,

Раз-два-три, раз-два-три, вальс, вальс 1 1 Вальс муз. Э. Колмановский сл. А. Галич , – внезапно запел баритонально, слегка растягивая букву «а», сын и вновь голосом ее Алёшеньки, да тотчас, сделав очередной поворот на месте, вошел в дымчатую стену, пропав в ней вместе с девочкой. Розовое рыхлое облако продолжало покачиваться еще какое-то время в том месте, где только, что наблюдалась фигура сына и девочки, медленно формируя в нем облачный рукав, подобия смерча, стараясь втянуть остатки ярких цветов, что несли в себе родные Зои, вновь заволакивая все в сумеречные тени.

Кирилл неожиданно протяжно выдохнул, с тем выдувая на женщину потоки горько-смолистого аромата табака, всегда для нее такого неприятного. Да только Зоя не сразу перевела взгляд на этого странного мужчину, продолжая смотреть на столь удивительное, приятное и яркое видение. Кирилл, между тем вновь едва качнув в пальцах все еще горящую папиросу, вернул ее в рот, сразу же отправив в левый уголок, да сдавил ее зубами, отчего она слышимо скрипнула, точно обращая на себя внимание женщины. А когда Зоя, усилием воли, сместив взгляд, уставилась ему в лицо, тяжело дыша и глотая текущие по лицу потоки слез, ощущая холодный озноб, покрывающий ее спину сверху вниз, и вновь начавшее биться внутри груди болезненными рывками сердце, он очень мягко улыбнулся. Может женщина и хотела, что-то спросить, но мужчина не дал, он лишь негромко хмыкнув, сказал, теперь полностью перенимая баритональность голоса сына:

– Это твоя внучка. И впрямь кровь великая сила. Сын твой похож на мужа. А его дочь будет похожа на тебя. Наверное, у твоего сына еще будут дети. Два, три, четыре. Он ведь всегда хотел иметь большую семью, много детей. Дети будут и у дочери. Но эта девочка, она станет первой твоей внучкой, старшей в вашем роду. И разве ради того временного мгновения увидеть, прикоснуться, обнять, поцеловать Алёшу, ты готова пожертвовать встречей с этой девочкой, с твоими другими внуками?

Кирилл прервался и выдохнул через правый уголок рта папиросным дымом, который еще большим памороком наполнил дымчатые стены кругом, ставшие ощущаться влажно-сырыми точь-в-точь как текущие из глаз Зои слезы.

– Жизнь не закончилась! – теперь мужчина заговорил на повышенных тонах, убирая из собственного голоса какую-либо легкость, лиричность ранее звучавшую, – для тебя она не закончилась, Зоенька! И все эти мысли о самоубийстве и методах его приведения в действия, напиться таблеток, открыть в доме газ, как и само желание, увидеть, прикоснуться, обнять, поцеловать Алёшу не стоят твоего будущего! Будущее, которое у тебя будет пока ты жива!

– Замолчи! – громко и горько выкрикнула женщина и от волнения тяжко качнулась вперед-назад, почувствовав, как предательски дрогнули ноги, словно не желая ее носить и держать на себе, – заткнись! – Теперь она уже перешла на явственную грубость, и, тотчас вскинув руки, заслонила раскрытыми ладонями лицо, зарыдав в голос и принявшись выплескивать туда всю боль и тоску, накопившуюся за эти годы, – люблю! Я люблю Лёшку! А когда он умер… Когда он умер, я умерла вместе с ним! Меня убила его смерть! Меня не стало, не стало семьи! Еще немного я держалась в этой жизни из-за ответственности за сына и дочь! Но теперь я совершенно опустела, как и опустел мой дом! Жизнь не просто посерела, она стала черной, она замерла… а я умерла вместе с Алёшенькой! – голос женщины во время этой отповеди то повышался до визга, то хрипел. Он все время шел на высоких нотах, а в конце и вовсе резко осел, так что казалось часть слов, Зоя проглотила вместе со слезами, соплями и болью, которая прямо-таки раздирала ее грудь, отзываясь щемящей болью в сердце. Вместе с тем и это случилось разом, словно выплеснувшись, замер не только ее крик, но и сама истерика. А слезы вроде вытекли все, только остались памятью о них надрывные всхлипы, дрожание тела и особенно сильная вибрация рук, что скрывали ее лицо.